КАК БРАТИШКУ-СУПОСТАТА НАКАЗАЛИ В ДОМЕ БРАТА

ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ДЕТЕКТИВ

Андрей Чернов

Шестого июля 1999 г. в Новгороде на Троицком раскопе археологи нашли в слое начала XII века берестяную грамоту, которой был присвоен № 907. Когда академики Андрей Зализняк и Валентин Янин прочитали ее, стало ясно, что обнаружен документ, рассказывающий о первом (известном нам) случае российской коррупции.

Академики пришли к такому пониманию текста:

"Крали-то братнины холопы, [крали] у брата. А теперь он [хозяин дома], сговорившись с родственниками, свалил [все] на эту кражу, вместо [того, чтобы объявить] о той краже. А у него (в его ведомстве) действительно украдено: ан ведь он взял (за свое молчание) у Иванкова смерда три гривны, а кражу княжеского имущества скрыл".

В то лето я оказался в Новгороде через несколько дней после этой находки. В археологической экспедиции все обсуждали и трактовали загадочный текст. Признаться, я ничего не понял из академического перевода. Позже, уже в Москве, Андрей Анатольевич Зализняк по моей просьбе продиктовал свой комментарий:

"Неназванное лицо – “Икс”, о котором в грамоте говорится просто “он”, – чиновник, в ведении которого находится какое-то княжеское (то есть государственное) имущество. Иванков смерд украл нечто из этого имущества (скажем, пушнину из подати, поступающей на имя князя). Икс это знал, но не объявил, взяв за свое молчание у Иванкова смерда три гривны. О недостаче через какое-то время все же стало известно, и посадник поручил расследование этого дела Туку. А в доме Икса незадолго до этого случилась кража: у Иксова брата что-то украли его собственные холопы. Тогда Икс решил списать недостачу за счет именно этой кражи. Поскольку были необходимы свидетели того, что именно пропало, Икс сговорился с родственниками об их лжесвидетельстве в его пользу. Умелый следователь Тук смог все это распутать и посылает посаднику свой лаконичный отчет".

Итак, перед нами пять событий. Цитирую по не вошедшему в статью ("Вопросы языкознания", № 2, 2000 г., с. 3.) тексту А. А. Зализняка:

1. В доме Икса (чиновника-взяточника) его брата обокрали его собственные холопы.

2. Икс взял взятку от Иванкова смерда, уличив смерда в краже у князя.

3. Посадник проведал об этой краже и послал следователя Тука.

4. Икс решил списать недостачу на холопов брата, мол, они, обокрав своего хозяина, украли и у князя. Для этого Икс сговорился с родичами, и они выступают лжесвидетелями.

5. Следователь Тук раскрывает все эти преступления.

ИЩЕМ ОШИБКУ

Прошло уже три года, а я все равно ничего не могу понять.

Пусть собранная дань доставлялась в боярскую усадьбу и какое-то время в ней хранилась. На территории "усадьбы Е", где обнаружена эта грамота, найдено около сорока деревянных пломб, которыми опечатывались мешки с данью. Если судить по надписям на пломбах, один из бояр этой усадьбы действительно был мечником – сборщиком податей. Значит, некто пришел к вороватому брату-мечнику с каким-то своим имуществом и спрятал оное в кладовой, где брат держал собранную для князя дань, а холопы гостя не придумали ничего лучшего, как залезть в кладовку.

Или холопы стянули из штанов у загостившегося хозяина кошель, а потом еще и навестили заповедную кладовую?

И о чем могут лжесвидетельствовать родичи Икса? О том, что они знали о холопьей краже из княжеских мешков и молчали? Но тогда они – соучастники "княжьей татьбы". Зачем же им брать вину на себя?

И какой дурак после огласки взятки пойдет на сговор с родичами? Он же этим подписывает себе приговор, ведь факт сговора (а значит, и взятки) установить довольно легко.

Так воруют и врут разве что второклашки-второгодники.

Наконец, почему Тук, посланный расследовать недоимку и взятку, начинает отчет с совершенно неизвестной Гюряте холопьей кражи? (И тем превращает свой отчет почти в ребус.)

Да потому, что Гюрята знает только о краже у одного из братьев. Уже из первой фразы грамоты ясно, что в конфликт вступили два брата. Значит, ход делу дала жалоба одного брата на другого. Например, такая: "Брат меня обокрал, когда я был у него в гостях!.." Тогда понятно и начало отчета: "Крали-то братовы холопы (а не сам брат, как указал жалобщик)…" Но обокрали они жалобщика действительно "у брата" (то есть в доме брата).

Жалобщик не назван Туком по имени: следователи всуе не поминают своих информаторов. Да этого и не требуется, ведь Гюряте это имя известно. По той же причине Тук пропускает и указание на то, кто кого "воткал" (вплел) в кражу. (И не столь важно, в "ту", как читает А. А. Зализняк, или в "иную", как предложил читать В. Л. Янин, усмотрев в начертании букв их лигатуру, то есть их наложение друг на друга, или, скажем, – "в но[в]у".) Гюрята знает, кто дает показания, и кто кого может "вплести". Кто "вплел"? Тот, к кому Тук поехал, а значит, тот, кто был в чем-то обвинен. Кем? Разумеется, жалобщиком, вторым братом.

Тук последователен: сначала – отчет по жалобе, то есть о том, из-за чего Гюрята отправил его проводить дознание, и только после о том, чем ситуация обернулась. Новое для Гюряты – это то, что сам жалобщик оказался взяточником. Тук подчеркивает это, используя оборот: "А нънh…", то есть "А теперь, во время моего дознания…"

Дознание – еще не суд. Тук осторожен, он только излагает вновь открывшиеся обстоятельства. И потому грамота даже графически делится на две части, вторая из которых – главная! – начинается словами "А оу него ти крадено": "А у него-то и украли" или "А он-то и украл". Оба перевода будут корректны и языково, и ситуативно. В одном случае речь о том, что второго брата обокрали холопы первого, в другом – о взятке и краже у князя.)

Тук – опытный следователь. Он не спешит объединять в одно дело бытовую кражу и кражу у князя, потому-то каждому "эпизоду" посвящает по отдельному абзацу.

Может показаться, что брат, "воткавший" брата в кражу – злодей круче того, что был обокраден. Этот брат (хозяин дома) сговаривается с родичами и, шантажируя полученной от смерда взяткой, заставляет брата-жалобщика признать, что никакой холопьей кражи не было. Мол, пострадавший оговорил его, хозяина, в жалобе посаднику.

Выходит, что жалобщик Икс – вульгарный мздоимец, а хозяин дома – вор и к тому же шантажист? Проведав о краже у князя и полученной за молчание его братом взятке, он заманивает к себе брата и посылает собственных холопов обокрасть его. А когда тот возмущается, первый сообщает, что на братца есть "компра".

Это классическая схема кражи вором у вора. Потерпевший будет молчать о том, что его обокрали, поскольку за ним самим более тяжкое преступление: он, чиновник, которому поручено наблюдать за сбором налогов, получил взятку за покрытие кражи у властителя. Любой, кто эдакое знает, обладает практически неограниченной властью над коррумпированным чиновником.

Смущают лишь следующие обстоятельства:

– Зачем для шантажа брата хозяину нужно сговариваться с родичами? (Сама ситуация вовсе не требует этого, да к тому же такой сговор еще и крайне опасен для шантажиста.)

– Неужели в Новгороде начала XII века творится такое, что воруют два вышеупомянутых брата, их родичи, холопы и смерды? Воруют друг у друга и у князя. Не слишком ли велика концентрация лихоимцев для времени становления Новгородского государства?

– Зачем обокраденный взяточник поднимает шум? Ему что, забыли сказать о последствиях?

Не забыли. Но и не сказали.

Потому, что так и было задумано.

Никаких противоречий не останется, если ответить на вопрос, а для чего хозяину дома нужен сговор с родичами?

АЙ ДА ИВАНКО!

Да для того, чтобы его не обвинили в том, что он сам вор.

Реконструируем ситуацию:

Хозяин дома, на которого донес его брат Икс, – человек честный. Но, узнав о том, что его брат-чиновник стал вором, он сговаривается с родичами, как того проучить.

Взятка, как известно, – преступление недоказуемое. Если, конечно, взяточника не поймать за руку. И вот хозяин дома (Иванко, чей холоп дал взятку брату-мздоимцу и близ чьей усадьбы найдено неотправленное донесение Тука) придумывает, как сделать, чтобы взяточник поймал себя за руку сам.

План столь же хитроумен, сколь и прост.

Иванко объявляет родичам, что брат его Икс – казнокрад и взяточник. Чем и позорит их род. Если родня поможет, это нетрудно доказать.

Родня соглашается. Тогда Иванко приглашает к себе мздоимца – то ли на попойку, то ли для того, чтобы что-то продать (главное, чтобы при втором была крупная сумма наличности), и подученные Иванковы холопы обкрадывают вора. Тот предъявляет брату претензии, но Иванко делает круглые глаза: ты врешь, у тебя с собой и денег-то не было!

– Да я же тебе их показывал!

– А кто это видел?

Потерпевший в ярости пишет посаднику: брат меня обокрал! Посадник посылает дознавателя к Иванке. Тот легко признает свою вину, но уточняет, что крал не он, а его холопы. Впрочем, по его поручению. И раскрывает изумленному дознавателю, в чем дело, а в доказательство своих слов предрекает, что взяточник при родичах откажется от жалобы и будет врать в глаза, что у него ничего не украли. (Хотя родичи были или свидетелями кражи, или свидетелями того, как брат-мздоимец Икс обвинял хозяина дома в краже.)

Заручившись согласием Тука на этот следственный эксперимент, Иванко (письменно, или устно) сообщает брату, что знает о взятке. И огласит взятку, если тот не отзовет свою жалобу. А Иванков смерд подтвердит, что взятку давал.

Пока ждут жалобщика, Тук сочиняет черновик своего донесения Гюряте. Но переписывать набело не спешит, поскольку очная ставка еще не состоялась.

Коррупционер является и мямлит следователю, де, я напутал, сам потерял, теперь нашел (у себя же дома), а сначала подумал на брата Иванку, в чем и винюсь.

Капкан, расставленный Иванкой, захлопывается. Родичи подтверждают, что они были в курсе, и вора действительно обокрали Иванковы холопы. Но цель состояла не в том, чтобы присвоить имущество коррупционера, а в том, чтобы поймать его на лжи официальному лицу. Иванко ведь так и говорил, что вор отзовет свой иск под угрозой оглашения взятки.

Отозвав иск, а после солгав следователю, взяточник уличил сам себя. И упоминание Тука про то, что кража произведена в доме у первого брата, видимо, принципиально. Мало того, что вор отказался от иска, ему еще, надо полагать, и предъявили то, что было у него украдено. И тем поймали на лжи.

Дальше можно вообразить такую сцену:

– Ах, значит, кражи не было, и все, что ты перечислил в жалобе, мои холопы в моем доме у тебя не украли? – говорит хозяин дома и достает украденный предмет.

Вор в шоке.

– Твое?

– Не мое.

– И впрямь не твое, а княжье.

И под общий смех Иванко передает Туку набитый кошелек.

Без суда, своими силами, род наказал взяточника.

Тот украл три гривны, а лишился, положим, тридцати. Достойная компенсация.

Теперь Туку уже всё ясно. Надобность отправлять донесение отпадает. Тук сам поедет к Гюряте и сам расскажет обо всем. Покидая усадьбу, Тук выбрасывает грамоту в заросли крапивы.

Но как Иванко выведал у своего смерда про то, что тот дал взятку брату? Можно предположить, что и взятку-то организовал Иванко, предварительно так же "смолвившись" со своим смердом, как после он "смолвился" с близкими-родичами. Организовал потому, что давно подозревал: брат нечист на руку. (У Даля есть такая поговорка: "Вор не брат, потаскуха не сестра".)

И если академики правы в своем предположении, что Иванко, – это будущий новгородский посадник Иванко, сын посадника Павла, заложившего в Ладоге первую каменную крепость, это только усиливает нашу версию: тот, кто не пощадил брата-коррупционера (но не донес на него, не отдал под суд, а сам наказал), тот, кто может заставить взяточника признать себя таковым, наконец, тот, кто сумел удивить и рассмешить новгородцев (столь крылатые истории облетают город за день), – и по уму, и по сметке, и по гражданским своим качествам может стать преемником посадника Гюряты, блюстителем новгородской демократии.

Правда, произойдет это только в 1134 г., а 26 января следующего года посадник Иванко погибнет во время похода новгородцев на Суздаль.

Предложу свой перевод грамоты Тука. Уточним только, что словом "татьба" (кража) по-древнерусски назывались и кража, и взятка:

"Крали-то братовы холопы, (обокрав жалобщика в доме) у (его) брата. А теперь он (хозяин дома, чьи холопы крали), договорившись с родственниками, вплел (самого пострадавшего) в эту (вариант: в иную, в новую) кражу взамен (признания) в другой краже. А он (пострадавший) и украл: ан ведь взял (за свое молчание) у Иванкова смерда три гривны, а кражу княжеского имущества скрыл".

На территории "усадьбы Е" в 1999 г. найден обрывок берестяной грамоты, адресованной Иванке (этому фрагменту присвоен номер 903). И три грамоты к некоему Хотену (№ 902, 909, 912), который и был сборщиком податей. Его имя стоит и на двух деревянных пломбах (№ 15 и № 21). Хотен (видимо, это и есть тот самый Икс) не одно десятилетие занимался мечничеством и человеком был прижимистым. Вот некто Людеслав слезно молит его: "Пришли деньги, даже если не пошлешь Свеня (человека Хотена. – А.Ч.), все равно пришли".

Летом 1999 г. Валентин Лаврентьевич Янин так перефразировал первую строку донесения следователя Тука: "Донесение Гюряте // О хищеньях в аппарате". Согласимся: если когда-нибудь наука установит точную дату этой берестяной грамоты, наши потомки смогут отмечать юбилеи первого успешного опыта борьбы россиян с родной матушкой-коррупцией.

ОТ РЕДАКЦИИ: История сия интересна не только своим детективным сюжетом и его разгадкой. Это дело демонстрирует нам ныне утраченный механизм борьбы со мздоимством.

Воровство – многовековой фон российской жизни (вспомним Карамзина с его знаменитым: "Воруют…"). Произошло это после того, как народонаселение поделилось на рабов и хозяев. Это в Московской Руси воровство стало нормой и даже геройством. Естественно, с тех пор закон и не может совладать с обычаем. Уместно вспомнить, что речь в исследовании Андрея Чернова идет о временах Новгородской республики, ее свободных гражданах, нанимавших себе князя и выбиравших посадника.

По новгородскому обычаю терпеть мздоимца в своей семье было зазорно.

Может, когда-нибудь в нашем формально освободившемся обществе еще наступят времена, при которых воровать станет стыдно?