СПБ: НАКАНУНЕ 300-ЛЕТИЯ
Леонид Кесельман, социолог
Декабрьские выборы парламента Санкт-Петербурга на этот раз проходили довольно скучно. Ни тебе скандальных "разоблачений" в прессе, ни пиротехнических эффектов, ни потасовки – просто какое-то забвение традиций яростно-бесшабашного противоборства девяностых годов… Но коснулся ли дух перемен корпуса избирателей?
Вот несколько цифр.
Если в выборах конца 80-х–начала 90-х годов участвовало не менее трех четвертей (!) всех зарегистрированных избирателей, а в отдельных случаях даже 90% и более, то уже к середине 90-х этот показатель приблизился к 50%-ной отметке, и в последние годы нередко оказывается ниже 20-25%-ной черты. Все это привело нас к тому, что итоги выборов федеральных и региональных органов власти теперь определяет расклад политических и персональных предпочтений относительно небольшой части общества – голосующего меньшинства.
Накануне декабрьских выборов, отвечая на вопрос о своих индивидуальных предпочтениях, примерно десятая часть наших петербургских собеседников заявили, что никого из выдвинутых кандидатов в Законодательном собрании не хотели бы видеть; примерно седьмая часть сказали, что им все равно, кто станет депутатом; и почти половина опрошенных затруднились сделать выбор, иначе говоря, уклонились от него. Таким образом, почти три четверти – 72,5% – наших собеседников так или иначе уклонились от позитивного выбора из сложившегося списка претендентов – напомню, что примерно столько же (около 71%) петербургских избирателей так и не пришли 8 декабря к избирательным урнам.
Но главная проблема заключается в том, что у голосующего меньшинства структура представлений и предпочтений существенно отличается от миропонимания и системы приоритетов тех, кто выражает свою политическую позицию через отказ от голосования. Уже давно стало заметно, что в наших выборах участвуют по преимуществу пожилые люди предпенсионного и пенсионного возраста, тогда как относительно молодые представители экономически активного населения все реже доходят до избирательных участков.
Возникает ситуация, когда относительное большинство экономически активного населения отказывается от своего права на формирование исполнительной и законодательной власти – тех структур, которые определяют условия жизни, в том числе и самого этого большинства. Несмотря на свою активную роль жизнедеятельности города они уступают это право экономически пассивному меньшинству, имеющему принципиально иные интересы. Власть, избираемая таким образом, не может ориентироваться на экономически активную часть населения. А это ведет к увеличению недоверия к ней со стороны этого пассивного большинства. Так возникает порочный круг общественной анемии.
Как свидетельствуют данные опросов, проведенных нами накануне декабрьских выборов Законодательного собрания, определенно не намерены были участвовать в них почти две трети самых молодых избирателей (в возрасте до 20 лет); и свыше половины тех, кому от 20 до 24 лет, да еще половина тех, кому от 30 до 34 лет; но менее половины избирателей от 40 до 49 лет. О неучастии в выборах заявил каждый третий из тех, кому от 50 до 55 лет, а среди наиболее пожилых (старше 60 лет) численность не желающих участвовать в голосовании достигает минимума – 25,5%.
С возрастом постепенно растет относительная численность тех, кто заявлял о своем твердом намерении участвовать в выборах: соответственно, один из тридцати самых молодых (моложе 20 лет); каждый десятый, кому сейчас от 20 до 29 лет; и примерно каждый седьмой, кому сейчас от 30 до 49 лет, каждый шестой потенциальный избиратель от 50 до 59 лет; а среди наиболее пожилых пороцент твердо намеренных участвовать в голосовании достиг максимума – 27,5%. То есть, и этот показатель активности наиболее пожилых почти на порядок выше аналогичного показателя наиболее молодых избирателей.
При этом надо заметить, что численность обнаруживавших твердое намерение участвовать в выборах Законодательного собрания среди находящихся на пике жизненной активности (кому сейчас от 35 до 40 лет) оказывается несколько ниже, чем у избирателей ближайших возрастных групп (11,5% против 13%). Возможно, это следствие активного информационного воздействия на самых молодых избирателей, ставших объектом пристального внимания различных политических сил. Но более вероятно, что, концентрируясь на своей активности в профессиональной сфере, молодые отодвигают на второй план такие "малосущественные" дела, как выборы городского Законодательного собрания.
Интересно, что своего максимума потенциал электоральной активности достигает в самых крайних образовательных группах: у специалистов с вузовским образованием и у тех, кто не имеет даже среднего. Минимальное же значение имеет этот показатель у людей с неполным высшим образованием, большую часть которых составляют студенты вузов.
Среди всех социально-экономических групп максимальный потенциал электоральной активности обнаружили частные предприниматели, почти половина которых пришла 8 декабря к избирательным урнам; а также неработающие пенсионеры. Из числа обладателей этого далеко не самого защищенного в нашей нынешней действительности социального статуса в выборах принял участие также примерно каждый второй.
В выборах 8 декабря приняли участие около трети работников бюджетных организаций и почти столько же занятых на предприятиях, акционированных в последние годы в процессе приватизации (бывших государственных), около четверти наемных работников, занятых в экономике, возникшей по частной инициативе. Словом, форма занятости и сфера экономической активности оказывают на потенциал элкторальной активности не меньшее влияние, чем возрастные или гендерные различия.
Обратим внимание на иерархию, прослеживающуюся за этими на первый взгляд случайными цифрами. Если рассматриваемые нами социально-экономические группы расположить по степени их объективной зависимости от государства и персонифицирущих его представителей органов власти, мы получим буквально ту же последовательность, которую демонстрирует иерархия групп занятости по уровню потенциала их электоральной активности. В наибольшей мере от органов власти зависят, как известно, неработающие пенсионеры. Однако и частные предприниматели зависят от этих органов и персонифицирующих его чиновников не в меньшей мере. О чем и свидетельствуют практически одинаковые значения показателей потенциала электоральной активности этих двух диаметрально противоположных по уровню своего материального благополучия групп.
Следующие в этой иерархии – работники бюджетных организаций, чьим работодателем является все то же государство. Далее следуют работники еще недавно государственных, а ныне приватизированных предприятий, благополучие которых все больше зависит от менеджмента. Еще меньший интерес к нынешним околополитическим сюжетам обнаруживают работники предприятий, возникших по частной инициативе, зависящие уже не столько от государства и его структур, сколько от своих работодателей. Однако сами эти работодатели в нынешней нашей ситуации вынуждены следить за местной и общей политической конъюнктурой с той же пристальностью, что и находящиеся в зависимости от чиновничества неработающие пенсионеры. И, наконец, так же мало, как наемных работников, занятых в частной экономике, меньше всего интересуют электоральные сюжеты студентов и учащуюся молодежь, большая часть которых либо находится на иждивении родителей, либо зарабатывает на жизнь в сферах, далеких от участия государства и его органов.
Информационный потенциал действовавших депутатов относительно низок и, как правило, не превышал четвертой части всех избирателей округа, с другой – этот "относительно низкий" потенциал почти во всех случаях заметно превышал информационные возможности всех прочих его соперников. Непосредственным результатом этого является "электоральная фора", которой обладал практически любой депутат предыдущего созыва. Как показали итоги выборов в большинстве округов, численность отдавших им свои голоса превосходит общую численность голосов, которые получили в сумме все остальные их соперники.
Информационный задел, которым обладали депутаты предыдущего созыва, нашел свое непосредственное отражение в их электоральном потенциале. Среди тех, кто обнаружил определенную информированность о деятельности своего депутата (а не только правильно называл его имя), количество отдавших ему свои предпочтения достигало четырех пятых (74-75%); среди тех, кто сумел лишь правильно назвать имя депутата, за него готовы были голосовать заметно больше половины – 55-56% (что чуть ли не втрое больше, чем среди всех потенциальных избирателей округа). При этом среди тех, кто не имеет никакого представления, кто является депутатом от их округа (а таких практически половина – от списочного состава избирателей этого округа), отдавали предпочтение не более 5%.
При этом депутаты Законодательного Собрания рассматриваются избирателями не столько как политические деятели общегородского масштаба, призванные обеспечить решение основных проблем, стоящих перед одним из крупнейших российских городов, сколько как представители исполнительной власти в регионе или традиционные для советской практики лоббисты конкретных интересов и потребностей жителей своего округа. Свыше половины – 55,5% – избирателей округа полагают, что депутат городского парламента должен в первую очередь заниматься проблемами своего округа, и лишь один из десяти – 10% – обнаружил противоположную позицию. Иначе говоря, представление о городском депутате как о лоббисте интересов и потребностей избирателей своего округа явно преобладает. Каких-либо иллюстраций того, что наши избиратели следили за тем, как их депутаты участвуют в разрешении общегородских проблем, в их свободных рассказах мы практически не обнаружили. Ни в одном из многочисленных рассказов о депутатской деятельности депутатов предыдущего созыва ни разу не обсуждались какие-либо из их политических характеристик, инициатив или действий. Для опрошенных нами избирателей они как бы не существуют.
Своего максимума потенциал электоральной активности достигает в самых крайних образовательных группах: у специалистов с вузовским образованием и у тех, кто не имеет даже среднего.
Знакомый депутат за полгода до выборов сказал мне, что уверен в своем переизбрании.
– Почему? – изобразил я святую наивность.
– Ну, за время своего депутатства я лично принял более десяти тысяч избирателей. И почти всем им помог.
– Чем же может помочь городской законодатель избирателю, да еще и в личной просьбе? У вас же, депутатов, по закону, нет исполнительно-распорядительных функций... – продолжал я свою игру.
– А неважно… Помог материально: выписал помощь – кому 200, кому – 500, кому – 1000 рублей.
Окончательный ответ на свои "наивные" вопросы я получил в декабре прошлого года, просматривая итоги выборов. Мой знакомый оказался прав: он благополучно переизбран на новый срок, набрав около 10 тысяч голосов. Такие вот простенькие отношения по принципу "ты – мне, я – тебе" сложились между депутатами и некоторой частью избирателей за семь лет существования депутатского резервного фонда, или депутатской поправки.
Воистину – демократия в Северной столице воспроизводит отношения в Древнем Риме между сенаторами-патрициями и их так называемыми клиентами из числа плебеев!
Неудивительно поэтому, что у нас голосуют в основном горожане старше 60-ти и при этом преимущественно неработающие. А поскольку большинство из них получает пенсию, не обеспечивающую прожиточного минимума, – то почему же, собственно говоря, не продать то, что они имеют, – бесплатно полученный "политический ваучер", то бишь избирательный бюллетень?!
Теперь прикинем. Депутатский "собес" за наш с вами, налогоплательщиков, счет отнимает примерно два процента бюджета города. Еще около трети бюджета идет на оплату жилищно-коммунальных услуг, на дотации за предоставленную населению электроэнергию, тепло, услуги транспорта,прочие цели соц. защиты. Субсидии, субвенции и текущие трансферты (то есть, денежные переводы), в том числе населению, съедают еще более 10% бюджета. Около 5-7 % тратится в последние годы на погашение кредитов и процентов по ним, которые мы благополучно проели с 1994 года. Наконец, 20 % средств городского бюджета расходуется на оплату труда госслужащих.
Становится понятно, что бюджет Санкт-Петербурга превратился в гигантский механизм перераспределения доходов горожан, причем, не во всём справедливого.
Потому-то так мало средств тратится на промышленность и науку, на развитие транспорта и дорог, на жилищное строительство, на медицину, культуру и образование.
...Как будет развиваться город, каким отраслям будут отданы приоритеты, что будет строиться, сколько закупят новых пассажирских транспортных средств, сколько будет заменено отслуживших свой срок городских коммуникаций? Намерены ли городские власти при этом снижать налоги, арендные платежи, будут ли привлекать кредиты на развитие города, и если да, то на какой срок и на каких условиях? Вот те вопросы, которые должны были стать центром политической дискуссии в предвыборной борьбе. Но в ходе нынешних выборов решались совсем другие проблемы.
Для разнообразия кандидаты обещали: построить спортивную или детскую площадку, отремонтировать подъезды, заасфальтировать двор, благоустроить помойку... Пустячок – приятно.
Не случайно среди выбывших из Законодательного собрания депутатов второго созыва оказались те, кто забыл о "конкретной" работе с избирателями, увлекшись политикой, наукой или культурными общегородскими проектами к 300-летию города.
Практика избирательной кампании показала, что успех кандидату-новичку гарантируется, если он следует в русле сложившейся системы "голос – в обмен на хлеб и зрелища". И озаботиться этим соискатель должен заблаговременно, – не меньше чем за год начать оказывать помощь, используя для этого, к примеру, деньги муниципалитетов, спонсоров либо собственные средства.
Среди победителей-новичков – банкир, нотариус, финансист, адвокат, председатель муниципального совета, управляющий делами муниципалитета. По некоторым оценкам, расходы на проведение кампании у такого победителя сопоставимы с расходами действующего депутата в рамках депутатской поправки. Но затраты никого не смущают, ведь городской бюджет – это еще и многомиллиардный потребитель товаров, услуг и подрядных работ.
В результате можно констатировать факт: источником власти при подобного рода выборах является не народ, а сама власть – денежные воротилы и продажное чиновничество. Тем более, что бедность подавляющего большинства граждан, ведущих изнурительную борьбу за выживание, не дает им возможности даже осознать происходящее. А экономически независимый средний класс, имеющий устойчивые политические интересы, в стране практически отсутствует.
"Голод голодных и сытость сытых" – источник кризиса демократических институтов в стране. Сейчас наблюдается некий новый застой, когда "волки" сыты, а "овцы" хоть и хиреют, но не вымирают – их экономическое выживание, социальную пассивность и политическую спячку поддерживают мерами социальных подачек, ставших возможными благодаря высоким мировым ценам на сырье. Но трудовой потенциал страны и города продолжает деградировать, а инвестиционная деятельность – стагнировать.
Перспектива экономического, а, следовательно, и демократического развития страны состоит прежде всего в усилении государственного регулирования деятельности естественных монополий и финансово-монополистических групп в сырьевых отраслях и постановке природных богатств на службу всему обществу, во всемерном содействии развитию частного предпринимательства и свободной конкуренции, в эффективной политике борьбы с бедностью, включая установление минимального размера оплаты труда и пенсий на уровень не ниже прожиточного минимума, в радикальной реформе административного аппарата государства.
Только в этих условиях и возможно развитие в России гражданского общества, сохранение демократического характера государства, соблюдение прав и свобод граждан.
Александр БЕЛЯЕВ,
председатель Ленсовета в 1991-93 гг.,
депутат Совета Федерации 1 созыва