ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА?

Артур ГАДЖИЕВ

"К нам попадают навсегда..." Эта фраза была сказана медсестрой психоневрологического интерната (ПНИ) №7 на пр. Ветеранов. Будничным и спокойным тоном. Без злобы, удивления или сожаления: "Общество отдает их навсегда". Кто эти "они", кого общество "отдает". И зачем отдает, и почему навсегда?

Материал подготовлен на основе рассказов сотрудников и обитателей психоневрологических интернатов, изучения писем и документов, а также бесед с Г.А. Крышня, педагогом, автором "Черной книги преступлений против детей в Санкт-Петербурге", Романом Чорным, директором Санкт-Петербургской Гражданской комиссии по правам человека, Леонидом Лембериком, юристом НИЦ "Мемориал", которые полностью разделяют мнение автора по проблеме психоневрологических интернатов.

Согласно современной российской мифологии, ПНИ – это места, где влачат существование люди, интеллектом не многим превосходящие гладиолус. Не способны они работать, в магазин ходить, читать и писать, платить налоги. И это с рождения, безнадежно. А государство таки о них заботится. В ПНИ определяет, условия создает. И это чистая правда: создает. Все условия для полной и окончательной деградации.

"Помимо людей, страдающих умственными отклонениями, в ПНИ живут еще и "отказники" – так мы их называем, – те, у кого вообще нет психических нарушений. Они обычно попадают сюда из детдомов для умственно отсталых. Или для детей с задержкой психического развития. В моей группе из восьми человек двое психически здоровы. Это говорят сами врачи". (Из рассказа Вали К., сотрудницы одного из ПНИ Санкт-Петербурга).

Как попадают в ПНИ психически нормальные люди? Механизм прост. По закону детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, государство после детдома обязано предоставить жилье. Для психов еще жилье искать?! Комитет по труду и соцзащите сплавляет детей в психоневрологические интернаты, где вполне работоспособные молодые люди живут вместе с впавшими в маразм старушками и действительно тяжело больными инвалидами. Живут, кстати, за счет налогоплательщика. На содержание одного пациента ежемесячно уходит (вернее, перечисляется в интернат, сколько реально уходит, – попробуй, угадай) около 4 тысяч рублей. Однако упрекнуть обитателей ПНИ в паразитизме никак нельзя: многие отчаянно стремятся выбраться на волю, самостоятельно жить и работать.

ГРАБЕЖ

Женя Сенькин – жилец (правильно говорить – "пациент", но в данном случае это звучит иронически) психоневрологического интерната № 10, или просто "десятки". В ПНИ уже больше трех лет. Попал сюда из детдома, с весьма сомнительным диагнозом. Я общался с Женей и могу твердо сказать, что ему, как и большинству из нас, до Спинозы или Эйнштейна, пожалуй, далековато. Но никакой отсталости, даже "легкой", я заметить не сумел. Может – сам отсталый? Возможно. Но вот живу же как-то, обхожусь без услуг психоневрологического интерната. Парень умеет и хочет работать и зарабатывать достойные для мужчины деньги. Он смог, в обход администрации ПНИ, устроиться столяром в одну из фирм, получал шесть тысяч (как начинающий), и начальство фирмы им было довольно. Узнав об этом, из ПНИ сообщили на работу Сенькина, что он болен психически. Намекнули, что у дирекции могут возникнуть проблемы. Парня тут же уволили, – "нам не нужны твои проблемы!" – и теперь он работает тем же столяром непосредственно в ПНИ. Только зарплата пониже – двести рублей. Устроиться на какую-либо другую работу он не может, так как директор ПНИ, г-н Горденчук, не отдает ему паспорт. Подчеркиваю: Евгений официально является дееспособным гражданином РФ.

По словам Жени и свидетельству Г.А. Крышня, в одном только ПНИ-10 таких ребят, работающих за спасибо, около тридцати. Они могут и желают работать в тех местах, где труд оплачивается, но "кто у нас-то работать будет?" – резонно спрашивает главврач Веревкин. Действительно, кто же будет работать за двести рублей, кроме тех, кто полностью зависит от хозяина и даже не может получить на руки документы, как советский колхозник в 1937 году?

Мизерную пенсию: и ту обитатели интернатов не могут тратить по своему усмотрению – 75 процентов забирают ПНИ. Делается это якобы на основании Постановления правительства № 244 от 17 апреля 2002 года "О плате за стационарное обслуживание граждан пожилого возраста и инвалидов". Такие уведомления (см. стр. 33) получают все обитатели питерских ПНИ, еще сохранившие нормальное для человека желание тратить свои личные деньги по собственному усмотрению.

Перед нами, как говорил булгаковский Фагот, типичный пример так называемого вранья. Рассчитанного на то, что все эти постановления и приказы никто из обитателей ПНИ никогда не прочтет, или прочтет не до конца. Однако же прочли, неразумные, и принесли автору статьи. В Постановлении правительства № 244, в п. 6, сказано, что "ежемесячная оплата социальных услуг, предоставляемых в стационарных условиях, производится в размере, не превышающем 50 процентов разницы между получаемой пенсией или среднедушевым доходом и прожиточным минимумом, установленным в данном регионе". Какая пенсия у инвалидов? Чуть больше тысячи. А прожиточный минимум? Не знаю, как в других регионах, но в Питере эксперты справедливо полагают, что знаменитой триады "солнце, воздух и вода" человеку явно недостаточно: надо бы еще чего и перекусить. Поэтому официальный прожиточный минимум у нас составляет почти 2300 рублей. То есть пенсия в два с лишним раза ниже, и любые отчисления, если человек не получает еще и зарплату свыше полутора тысяч, вообще незаконны. Тем не менее происходит этот грабеж повсеместно, потому что дурят людей беззащитных. Вот типичный ответ администрации ПНИ на жалобы пациентов. Главврач ПНИ-10 Ульянов: "Ваши заявления мы отправим в “Крокодил”. Народ посмеется".

А теперь немного обобщим картину. Евгений Сенькин работает столяром полный рабочий день, получая за это 200 рублей в месяц. При этом у него еще и оттяпывают большую часть пенсии. Фактически, человек не только ничего за свою работу не получает, но с него еще и деньги берут, как будто выдали ему не молоток и рубанок, а нефтяную скважину. Народу действительно есть над чем посмеяться, только веселый ли это смех? Карикатурные буржуи-эксплуататоры на фоне администрации ПНИ выглядят бессребрениками.

"У нас один мальчик из пациентов работает лифтером, полный рабочий день. Я смотрю – идет, плачет. Говорит, зарплату получил. Спрашиваю: "Чего ж плачешь-то?" – "Так вы посмотрите, сколько я получил…" (двести рублей он получил, как и Сенькин. – А.Г.) В администрации говорят: пусть вообще скажут спасибо, что мы им даем хоть чем-то заниматься в этом мире". (Из рассказа Вали К).

БУДНИ

А действительно, не всем ведь дают "хоть чем-то заниматься". Обычный день неработающего обитателя ПНИ мало чем отличается от будней зоопарка. Сон, еда, туалет. Палаты на восемь – пятнадцать человек. Серые стены. Бессмысленное мычание тяжело больных. Матерщина санитарки, считающей обитателей ПНИ "опасными уродами". Личное пространство ограничено тумбочкой. Невозможность побыть наедине с собой – вынужденное общение – невыносимая психологическая пытка (это знакомо тем, кто служил в армии или сидел в тюрьме). Пьянство – единственное доступное развлечение. И в перспективе – провести так всю жизнь, до могилы. В подобной обстановке осатанеет даже "характер нордический, стойкий", что уж говорить о простых смертных. И возникает иногда "бунт на корабле". Отработана и методика усмирения бунтовщиков.

"У нас на отделении есть "закрытка", куда сажают "провинившихся". Иногда за серьезные нарушения, иногда – за то, что не так посмотрел или огрызнулся. Одна из девочек пыталась покончить собой. Потом она объяснила это просто: "Не хотела больше жить". Получила две недели "закрытки". Я какое-то время работала в Германии, в немецком интернате. Там, если человек склонен к самоубийству, с ним психологи работают, обихаживают". (из рассказа Вали К).

Психологи наши, впрочем, тоже "работают". Заимствованные у ГУИНа методы администрация ПНИ часто сочетает с принудительным пичканьем психотропными препаратами. Не с целью лечения, а как наказание за плохое поведение. Наказание очень суровое – это вам не наркоманские "мультики". Многие препараты вызывают скованность мышц. Тяжелейшие физические мучения, примерно как если бы вас живьем в цемент замуровывали, испытывает под их воздействием любой, самый здоровый человек. Доказать, что "лечение" применялось в виде наказания, иногда удается, как это было в случае с Диной Захаренковой (см. статью "Лечение, от которого нужно лечить", Terra incognita № 3 (7), 2002). Однако это редчайшие случаи, возможные только если за жертву кто-то всерьез заступится на воле. Как правило, у администрации существует стандартное объяснение любой жалобы пациента: "У больного обострение, он неадекватно воспринимает происходящее". Чиновники, рассматривающие жалобы, обычно не разбираются, какой диагноз у человека, дееспособен он или нет, адекватен или нет. "Пациент ПНИ" – уже достаточный диагноз, дальше можно не разбираться, он заведомо не прав.

Надежды перейти из разряда рабов в разряд граждан у обитателей ПНИ примерно столько же, сколько и у их древнеримских товарищей по несчастью – мало. Бывают редчайшие случаи, когда человек женится и уходит к супругу, или его берут под опеку. Случаи настолько редкие, что становятся туземной легендой, подобной рассказам древних о полетах в космос.

Для тех, кто попал в ПНИ из детдомов, "с конвейера", шансы выбраться выше. Теоретически, если проявить фантастическое упорство, можно получить положенное по закону жилье. Представить документы – свидетельство о рождении и справку об отсутствии жилплощади – и тогда, по закону, им обязаны дать жилье вне очереди. Возможно, кому-то очень повезет, и жилье действительно дадут. Только документы в сейфе, а сейф в ПНИ, а ключ у директора. Не давать людям на руки свидетельство о рождении или паспорт может строгий папа. Или барин своим крепостным. И если директор ПНИ ведет себя подобным образом, это значит, что именно барином он себя и считает. Nobles obliged, положение обязывает. Традиция такая сложилась.

Нормальным считается, когда администрация решает за человека, где и как ему проводить свободное время, что покупать. Вот замечательный ответ директора ПНИ-10 Горденчука на просьбу Г.А. Крышня отпустить к ней в деревню на несколько месяцев Валентина Иванова, обитателя ПНИ (стилистика и пунктуация сохранены в авторском варианте):

"…Длительные поездки за пределы интерната для Валентина не желательны из-за его склонности к побегам (он разве в тюрьме?! – А.Г.)…

…Денежные средства, получаемые от пенсионного обеспечения и заработная плата расходуются инвалидами по личным заявлениям самостоятельно при условии обоснованного использования денег без нанесения ущерба покупками своего здоровья и умения пользоваться покупаемыми вещами или услугами (Выделено автором. Как можно не уметь пользоваться некоторыми вещами, понять еще можно. Но вот уж насчет услуг – тут никакого воображения не хватает. – А.Г.).

Иванов В.А. является дееспособным лицом, способен отвечать за свои поступки и в настоящее время оформление попечительства над ним со стороны постороннего лица не представляется возможным".

То есть теми крохами денег, которые Горденчук оставляет Иванову, тот может распоряжаться совершенно самостоятельно, однако по личному заявлению и при условии "обоснованного использования". Весь этот бред как-то увязывается с тем, что Иванов является дееспособным, хотя и "склонным к побегам" лицом, способным отвечать за свои поступки.

Подобный абсурд, – считать человека одновременно и дееспособным, и беспомощным кретином, – вовсе не результат того, что в администрацию ПНИ проникают бывшие пациенты из числа тяжелобольных. С мозгами у них все в порядке. Просто это очень удобно. Если человека просто так хотят взять из ПНИ, без копейки, то, как правило, проблем никаких. Езжайте, только пенсия у нас останется. И довольствие на вас идти будет на счета интерната. Официально вы будете в ПНИ числится, а за пределами интерната вы просто бродяги. И на таких условиях – гуляйте, сколько хотите.

Но когда та же Г.А. Крышня просила отдать ей ребят на несколько месяцев официально, вместе с их пенсиями (она сама пенсионерка и не может за свой счет содержать здоровых парней) – тут стоп, нельзя. "Ребята рассказали мне, что главврач Веревкин убеждал их в том, что я собираюсь жить за их счет (958 рублей – не смешно ли?), эксплуатировать их, заставляя работать на себя. Каким образом, понять трудно". А ведь Веревкин все-таки врач, не налоговый полицейский. Откуда такие мысли? Бытие определяет сознание?

Здесь уместно вспомнить историю Татьяны Волоцкой. Директор одного из совхозов Бокситогорского района, Николай Пантелеев, брал на временную работу обитателей ПНИ-4. Это хорошо и для хозяйства, в котором некому работать, и для жильцов интерната – для них это возможность вырваться из жуткой атмосферы "мертвого дома", заработать немного денег, почувствовать себя людьми. Однако вскоре у Пантелеева возникли трудности – как он утверждает, новый директор интерната стал требовать с него плату за рабочую силу. Пантелееву мы, конечно, не верим, Боже упаси, мы верим директору ПНИ. Какие такие деньги? Померещилось это Пантелееву.

После перенесенных звуковых галлюцинаций директор колхоза решил забрать к себе некоторых обитателей ПНИ насовсем. А вот тут уже все – посягательство на право собственности. Татьяне Волоцкой администрация просто не отдавала паспорт, в нарушение законов РФ, которые на обитателей ПНИ почему-то не распространяются. Если бы не поддержка Гражданской комиссии по правам человека, Татьяна так бы в ПНИ и осталась, а через некоторое время, возможно, и вовсе перестала бы мечтать о перемене участи, погрузившись в задумчивое небытие. Но несколько лет судов – и паспорт Татьяне отдали. Теперь она живет и работает в колхозе. "Я не утверждаю, – говорит Пантелеев, – что условия у меня намного лучше, чем в ПНИ. Но что важно: она теперь живет в собственном доме, имеет собственные, купленные за свои деньги вещи. Бывшие обитатели ПНИ устроили у нас коммуну. Их обучили труду. А в интернате они умели только пить и материться".

А почему администрации сразу было не отпустить Татьяну? Зачем она им так нужна? К чему вся эта борьба? Директор Санкт-Петербургской Гражданской комиссии по правам Роман Чорный отвечает: "Боялись прецедента. Народ от них может начать разбегаться".

КОМУ НУЖНЫ ПНИ?

Разбегающийся из интернатов народ – как-то это не вяжется с представлением об обитателях ПНИ как совершенно беспомощных инвалидах. Такие, безусловно, есть, но нужны ли им услуги ПНИ и что можно предложить вместо – разговор отдельный. Сейчас же речь идет о людях, составляющих большую часть обитателей интернатов – полностью или частично работоспособных. Если человек, не преступник и не опасный для общества агрессивный психбольной, стремится жить и работать самостоятельно, а не сидеть на шее у государства – казалось бы, общество должно всеми силами ему помочь. Я уж не говорю о том, что хоронить людей заживо – бесчеловечно. Но просто из обыкновенной выгоды. На человека же не только не надо будет тратить деньги, он еще и налоги платить начнет.

Кому нужны ПНИ? "Администрации самих ПНИ, – отвечает Леонид Лемберик, – Комитету по социальной защите. Им выгодно, чтобы было больше интернатов, чтобы они были как можно крупнее. Это нормальное желание чиновника в любой системе. Они и делают все для того, чтобы контингент не терять. Например, всем детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, по действующему законодательству – ничего нового даже придумывать не нужно! – полагается жилье. Но человек попадает в ПНИ, как бы временно. Но дальше, станет ли Комитет соцзащиты выбивать жилье у райжилотдела (у нас ведь действительно надо "выбивать" даже то, что положено по закону, в том случае, если государство должно гражданину, а не наоборот) вопреки своей выгоде? Требовать чего-то. С чистой совестью чиновники могут заявить – а жилья ему не дают. И все. Так люди и остаются в ПНИ на всю жизнь".

Многие обитатели интернатов и сами постепенно привыкают к убогому существованию и перестают роптать, перестают к чему либо стремиться – наступают те самые "необратимые изменения личности", о которых говорит Г.А. Крышня (см. "Заложники Минобраза", TI № 6 (10), 2002).

Ну ладно, многие могут возразить: "И Галина Крышня, и Роман Чорный, и Леонид Лемберик, да и автор статьи, – правозащитники, они вечно чем-то недовольны". Но вот при подготовке статьи ищу все, что было уже написано и сказано по данной теме. И нахожу неожиданного союзника. Людмила Рубина, главный психиатр Санкт-Петербурга, еще в 1998 году, на страницах газеты "Невское время" (Невское время, № 36 (1678), 27 февраля 1998 г.):

"…Мы продолжаем терять людей, способных к продуктивной общественной деятельности… Лично я в принципе против детских домов и психоневрологических интернатов. Нельзя всю жизнь держать человека в казарме, предъявляя жесткие требования коллективного общения. В условиях, когда ребенок с диагнозом “задержка психического развития” (чаще всего от педагогической запущенности) или “легкая степень дебильности”, имеет индивидуальный подход, он достигает нормального уровня развития. Пусть не хватает звезд с неба, зато может работать и обеспечивать себя самостоятельно…

…Еще в 60-е годы я предлагала создать в Ленинградской области небольшие коммуны. Построить уютные домики для проживания в них 10–12 человек. Умственно отсталые дети и подростки очень любят природу, животных. Им под силу сельскохозяйственные работы, не требующие большого интеллекта. Кроме того, обеспеченная заработанными ими же продуктами, зарплата их была бы необременительной суммой для любого хозяйства.

В нынешних экономических условиях сделать это еще проще. Заключить договоры на организацию таких коммун можно с фермерскими предприятиями, предоставив им за это какие-то налоговые льготы… На первый взгляд, это может показаться дорогостоящим удовольствием. На самом деле это не так: содержание человека в государственном учреждении обходится намного дороже…

Так что же государству выгоднее – принять участие в жизни молодого социально неадаптированного по разным причинам поколения, затратив на это средства, или содержать потом этих людей всю жизнь в… психоневрологических интернатах?"

Пять лет прошло с момента выступления Рубиной, но ничего не изменилось. Громадные ПНИ все так же заглатывают в себя людей, которые вполне могут самостоятельно жить и работать.

Что нужно сделать, чтобы изменить положение? "Как ни странно, – считает Леонид Лемберик, – ничего такого особенного: нужно просто выполнять действующее законодательство России. Законом о психиатрической помощи, принятым еще в 1992 году, предусмотрено создание Службы защиты прав пациентов психиатрических стационаров. Однако такая служба не создана – закон не выполняется. А для его выполнения достаточно просто указа президента или постановления правительства. Естественно, подобная служба должна быть независима от минздрава и минсоцзащиты, потому что защищать людей от самих себя никто не станет".

Включите телевизор наугад, в любой день и любую общественно-политическую (не юмористическую!) программу. Наверняка услышите, что, во-первых, у нас теперь гуманное, цивилизованное общество, и во-вторых, денег в стране не хватает. И рабочих рук. И что? Неужели в жизни десятков тысяч людей психоневрологические интернаты так и станут последней остановкой на пути туда, иже несть ни печали, ни воздыхания?