ОКО ГОСУДАРЕВО

Александр КИРПИЧНИКОВ

Среди причин слепоты глаукома стоит на первом месте
Медицинский справочник

Публикуем одну из двадцати трех глав, подготовленных Александром Кирпичниковым для второго издания его книги "Взятка и коррупция в России". Публикуется в сокращении. В оформлении использованы работы Павла Филонова.

Свою особую роль российская прокуратура унаследовала от советской. Все правоохранительные ведомства в России (исключая налоговую полицию) – компонент умершей советской государственности. Все изменения, что произошли в стране с падением советского режима, их коснулись меньше всего. Косметические подчистки не изменили советской сути прокурорского надзора. Наоборот, вместе с ростом уровня коррупции в государстве разрослась и коррупционная глаукома в его "оке".

Настолько разрослась, что довела почти до полной слепоты.

В 1711 году Петр I учредил высший орган по делам законодательства и государственного управления – Правительствующий Сенат. Указом от 12 января 1722 года повелено "быть при сенате генерал-прокурору и обер-прокурору, також во всякой коллегии по прокурору, которые должны рапортовать генерал-прокурору". Последующими указами были учреждены прокуроры в губерниях, при надворных судах и синоде. Сущность прокурорской деятельности заключалась в широком осуществлении контрольного начала, воплощаемого в лице монарха. Петр выразил это в отношении генерал-прокурора в словах: "Сей чин есть око наше". Прочие прокурорские чины признавались "оком генерал-прокурора". Первым генерал-прокурором был Павел Ягужинский и обер-прокурором Григорий Скорняков-Писарев. Так возникла эта система.

Октябрь 1917 года смел все прежние структуры государственной власти в стране. Не стало и прокуратуры. В мае 1922 года, когда возникла надобность в органе, контролирующем соблюдение законов, прокуратура заново родилась в составе Наркомюста. В последующем она выделилась в самостоятельный орган с расширенной общенадзорной компетенцией. Прокуратуру возглавлял Прокурор СССР, затем ставший именоваться Генеральным прокурором. На прокуратуру и поныне возлагается предварительное расследование наиболее сложных дел, в том числе взяточничества.

Однако ленинская идея о прокуроре как представителе центра, независимом от местной власти, была провалена его партийными наследниками. Бюрократия оказалась сильней идеалистического требования единой законности. Каждый прокурор вошел в номенклатуру соответствующего партийного комитета – райкома, обкома (крайкома), ЦК. Назначение и освобождение от должности целиком зависело от местных партийных боссов. Руководство прокуратуры было не в силах избавиться от скомпрометировавшего себя прокурора, если против этого возражал партийный орган.

От местных властей целиком зависело материальное устройство и прокуратуры, и самих прокуроров – обеспечение помещениями и необходимым оборудованием, транспортом, предоставление жилья.

Формально за прокуратурой был сохранен надзор за следствием в органах госбезопасности и внутренних дел, но поскольку в партийной номенклатуре руководители этих органов всегда стояли выше прокурора: они обычно были членами бюро партийного комитета (ЦК, крайкома, обкома, райкома), прокурор же его членом или кандидатом в члены, то прокуроры могли следить только за выполнением установок партии, а на местах местных парторганов, независимо о того, соответствует ли они законам страны или нет.

В советские времена прокуратура, наряду с НКВД, стала основным орудием сталинских репрессий. Вместе с начальниками структур НКВД и партийными секретарями прокуроры входили в состав органов внесудебной расправы – "троек" и "особого совещания".

Борьба с коррупцией, являющаяся, казалось бы, одной из основных задач прокуратуры, была практически сведена на нет необходимостью согласовывать привлечение членов партии с секретарем партийного органа. Поскольку все сколько-нибудь ответственные чиновники и хозяйственные руководители были членами КПСС, прокуратура практически потеряла право решать вопрос о привлечении их к ответственности. Борьба со взяточничеством свелась к преследованию случайно попавшейся мелкой "сошки". Привлечение чиновника, занимающего ответственное положение, было возможно, но лишь если этого хотело партийное руководство. Такие дела были крайне редки.

Вот эта прокуратура, которой реформы практически не коснулись, и досталась новой России. Нет комитетов компартии, но есть местные чины. В новой России назначение прокурора согласовывается с губернатором. От него личное благополучие прокуроров зависит в той же мере, что при советской власти от секретаря обкома. Это привело к тому, что в 2000 году – вдруг! – обнаружилось, что в стране царит юридический хаос: более 20 тысяч региональных законов и распоряжений губернаторов противоречили федеральным законам или их нарушали. А прокуроры – молчали. О попрании прав человека в Москве установленным там порядком регистрации приезжих пресса устала кричать. Изначально устав Санкт-Петербурга в 59 своих положениях противоречил Конституции.

Прокуратура РФ в 2000 году провела ревизию прокуратуры Калмыкии и записала в акте, что "вследствие ненадлежащего надзора за соответствием закону республиканских правовых актов, нарушения федерального налогового законодательства на территории этого субъекта РФ стали создавать угрозу экономической безопасности страны". Многолетнее бездействие прокурора этой степной республики Джапова привело к формированию нелигитимной правовой базы и массовому ущемлению прав и свобод человека. Прокурор систематически дезинформировал свое московское начальство о положении дел с республиканским законодательством. В Калмыкии расцвели все формы коррупции и творился жесточайший произвол. Сам Джапов, имеющий приватизированную квартиру в Смоленске, использовал финансовые ресурсы, предназначенные для обеспечения жильем работников прокуратуры, сугубо в личных целях. Заметая махинации, он фальсифицировал документы. Проверяющие нашли в его действиях признаки уголовно-наказуемых деяний и сделали вывод: дальнейшее пребывание Джапова в должности прокурора Калмыкии невозможно. Генеральный прокурор путинского призыва Владимир Устинов согласился с предложением комиссии – освободил "законника"-уголовника от должности в республике и тем же приказом... назначил его заместителем начальника управления по надзору за соблюдением законности на транспорте и в таможенных органах Генпрокуратуры. Его перевели устанавливать "законность" в столицу Федерации.

"Правоохранительные органы – все, начиная с Генеральной прокуратуры, политизированы, “приватизированы” финансово-олигархическими кланами и дезорганизованы", – заявил последний Генеральный прокурор ельцинской эпохи Юрий Скуратов. Но его внезапное прозрение было вызвано собственным отстранением от должности.

Страна погрязла в коррупции, и привлечь к ответственности практически можно каждого чиновника, поэтому привлекают только неугодных, рассорившихся с начальством, по заказу, случайно попавших под руку и тому подобное. Но кто уж попал под колеса правоохранительной машины, вырваться мало имеет шансов. Обычно это достигается только в одном случае: если удается смазать взяткой механизм, в данный момент решающий его судьбу. Или найти высокого чиновника, способного оказать давление на исполнителей. Поскольку расследование происходит под контролем прокуратуры, она отвечает за его результаты и она же надзирает за рассмотрением дел в судах, наибольший эффект для освобождения от ответственности дает смазка взяткой именно прокурорского механизма.

Слабость правовой системы и дезорганизация прокуратуры не только не помешала ей, а даже способствовала превращению в главный инструмент власти для политических игр и расправы с противниками стоящего в данный момент на властной вершине клана. Имитация правового режима привела к политизации правового пространства, где прокуратура стала важнейшим инструментом власти. Её зависимость от федеральной и региональных властей, юридическая неуязвимость и широкие возможности для избирательного уголовного преследования превратили прокуратуру в орган политического произвола. Борьба с коррупцией – лозунг и ширма.

В частности, прокуратура используется во время избирательных кампаний как орудие компрометации тех или иных неугодных политиков. Письменное подтверждение следователя по особо важным делам Прошкина (кстати, в дальнейшем адвоката Скуратова) о том, что злоупотребления Собчака нашли подтверждение, было использовано противниками мэра, оно сыграло немалую роль в его поражении на губернаторских выборах 1996 года. Во время кампании 1998 года по выборам в Законодательное собрание "отрабатывали" грязные технологии для будущих выборов в Думу. Обвинения в коррупции были самым расхожим элементом этих технологий. Москва при их помощи оказывала влияние на исход выборов во второй столице. В Кремле очень не хотели, чтобы в ЗАКС прошел депутат Госдумы Сергей Беляев. Будучи лидером фракции НДР в Думе, он рассорился с администрацией президента и вышел из фракции. В ЗАКСе он был бы самым сильным претендентом на пост председателя. Как только он зарегистрировался как кандидат, немедленно появился в числе кандидатов другой Сергей Беляев, рабочий. Получив бюллетень с двумя Беляевыми, избиратели были бы сбиты с толку и голоса бы раздробились. Депутат Госдумы сумел разыскать скрывающегося тезку, и тот признался ему, что получил за регистрацию своего имени 800 долларов, и снял свою кандидатуру. Как только это было опубликовано, появилось сообщение Генеральной прокуратуры о возбуждении против Беляева уголовного дела за присвоение квартиры в бытность главой Госкомимущества. Ничего не изменилось в материалах дела, но когда Беляев выборы проиграл, сразу же дело против него было прекращено за отсутствием состава преступления!

Прокуратура заводит дела на демонизированных прессой олигархов и под видом акций "по борьбе с коррупцией". Демонстрируя силу, она посылает для обысков и задержаний отряды спецназа в масках. От расследования реальных дел уклоняется. Во второй половине 90-х годов Счетная палата направила в Генпрокуратуру сотни материалов своих проверок о фактах незаконного расходования бюджетных средств на 240 миллионов. Большинство материалов оттуда отфутболили обратно. По остальным ничего не предпринято. Дела на крупных коррупционеров или не возбуждаются или прекращаются. Отдельные, что все же были направлены в суд в ельцинское десятилетие (о взрыве на Котляковском кладбище, убийство депутата Госдумы Скорочкина, о хищениях в Балтийском морском пароходстве), не выдержали испытания гласным судебным рассмотрением и провалились. Там, где оправдать высокопоставленных чиновников, генералов и преступных авторитетов было никак невозможно, они отделывались условными приговорами.

Сама прокуратура подвержена коррупции в той же степени, как и любая структура государственного аппарата. Число взяточников ничуть не меньше, чем в органах исполнительной власти. Но чины прокуратуры юристы опытные, они, как правило, принимают взятки наиболее осторожно и попадаются крайне редко. Все же иногда попадаются.

Слияние криминала с властью привело к тому, что стремящийся подчинить себе правоохранительные органы преступный мир прямо или косвенно стал обслуживать прокуратуру. Она, в силу своих функций, для организованной преступности представляет наибольший интерес. Насколько широко и плотно вплелась мафия в прокурорскую ткань по всей стране, судить сложно. Но те факты, которые известны, свидетельствуют, что иногда трудно разграничить, где кончается прокуратура и где начинается мафиозная структура.

В июле 1995 года из порта Советская Гавань вышло рыболовное судно "Уса" и взяло курс на южнокорейский порт Пусан. В каюте капитана находился контрабандный груз – 40 автоматов, похищенных из воинской части. Сотрудники регионального управления по борьбе с оргпреступностью догнали контрабандистское судно на вертолете в открытом море и десантировались на его борт. Каково же было их удивление, когда среди членов экипажа, собранных на палубе, они увидели… прокурора города Советская Гавань Валерия Куликова! В судовой роли он значился матросом камбуза.

В мае 1995 года в Сочи съехались преступные авторитеты из государств бывшего СССР. Они должны были разделить зоны влияния на Черноморском побережье и перераспределить сферы интересов в экономически важных российских регионах, откуда поставляется экспортный товар – нефть, металл и лес. Съехалось до 350 воров, были среди них и гости из дальнего зарубежья. МВД провело грандиозную операцию и захватило участников сходки на кладбище, где они открывали памятник. Среди задержанных оказался старший помощник прокурора Краснодарского края Гарик Зароян.

Насколько синдром коррупции поразил прокуратуру, можно понять из сведений, попавших в "Газету Дона", о положении в Ростовской областной прокуратуре. В июне 2000 года эта газета раздобыла копию имеющей гриф "сов. секретно" справки Управления по борьбе с организованной преступностью при ГУВД Ростовской области от 4 апреля 2000 г. за № 144-26-2000. Она посвящена итогам работы за 1999 год и содержит, на первый взгляд, удивительные, но, очевидно, обычные для коррумпированного аппарата сведения о конкретных связях руководящих работников прокуратуры и криминалитета. Газета ознакомила со справкой Управление ФСБ, и ее содержание не вызвало там возражений.

В документе приводятся данные о конкретных отношениях 12 сотрудников аппарата облпрокуратуры с лидерами и участниками организованных преступных групп. Они их обслуживают и имеют совместную собственность. В прямых связях с главарями преступных группировок оказались замешанными трое заместителей облпрокурора и руководители важнейших отделов. Первый зам. прокурора Гницевич оказывал содействие в прекращении нескольких уголовных дел. В справке приводятся номера этих дел. Через третьих лиц вместе с лидером преступной группировки Давидом Ивашковым Гницевич стал совладельцем семи коммерческих фирм в Ростове, Батайске, Азове и Новочеркасске.

Справка зафиксировала номера уголовных дел, придавленных другим заместителем прокурора – Захаром Лукиновым. Он обслуживал две группировки, снабжал их главарей информацией и даже участвовал в криминальных сходках. Через подставных лиц, в числе которых его сын и дочь, вместе с боссом одной из преступных групп являлся владельцем шести фирм в Ростове, Воронеже, Орле, Новочеркасске и Грозном. Еще один зам. областного прокурора Сергей Устинов – на содержании двух других преступных группировок. С руководителем одной из них он совместно владел тремя фирмами в Ростове и Таганроге. Своим вниманием мафия не обошла и прокуроров меньшего ранга, тех, кто непосредственно руководит расследованием дел. Ее содержанками оказались и начальник отдела по расследованию бандитизма и терроризма, и зам. начальника отдела по расследованию преступлений особой важности. Оба они имели с лидерами ОПГ совместную собственность и вели активную работу, препятствуя расследованию дел, номера которых названы в справке.

Справка привела итоги деятельности прокуроров-коррупционеров за 1999 год: прекращено 17 дел на лидеров ОПГ; в нижестоящие прокуратуры направлено 47 указаний о прекращении уголовных дел против членов ОПГ; отказано в заключении под стражу 12 членов ОПГ, подозреваемых в тяжких преступлениях; из-под стражи освобождены 67 участников ОПГ; из числа подозреваемых выведены 6 лидеров ОПГ. За эти услуги, по сведениям УБОП, работники аппарата облпрокуратуры получили взяток на сумму порядка 150 тысяч долларов.

Мог ли прокурор области Александр Харьковский не знать, что происходит? Почему УБОП не докладывало ему о коррупции в его хозяйстве? Был дан ответ и на этот вопрос: прокурорскому генералу через его заместителя Лукинова регулярно, 1-2 раза в месяц, лидеры ОПГ Ростова и Новочеркасска передавали денежные суммы. Преимущественно в долларах.

Вряд ли "Ростов-папа" представляет собой исключение. Повсеместно уходят от ответственности лидеры преступных группировок и даже рядовые бандиты. Каждый раз, когда возбуждается дело о хищениях или других видах коррупции, возникает вопрос: "Кто заказал?" Уже привыкли к тому, что прокурорско-следственная машина просто так с места не сдвигается. Всегда для нее требуется внешний толчок или – "смазка".

Старый прокурорский аппарат, привыкший использовать свое служебное положение в личных целях в советский период, пышно расцвел в условиях вседозволенности, крушения моральных ценностей и духовного кризиса общества после падения советской власти. Но фоне ростовских собратьев невинными кажутся коррупционные упражнения петербургского прокурора Владимира Еременко. В 1995 году он при участии начальника хозяйственного управления генпрокуратуры Назира Хапсирокова заключил с турецкой фирмой "АТА" контракт на ремонт предоставленного прокуратуре особняка на Исаакивской площади. Ремонт продолжался до 1997 года и обошелся бюджету в 5 миллионов 855 тысяч долларов. Деньги, в нарушение российских законов, переводились сразу на зарубежный счет фирмы, и налогов, естественно, она не заплатила. Притом, по экспертным оценкам, стоимость ремонта и оборудования завышена примерно в пять раз. Особняк прокуратуры – не Кремль. Но табуретки туда поставлялись стоимостью 525 долларов за штуку, три стола "Метрополь" по 5 тысяч, шторы за 30 тысяч, коробочки в туалете для мыла по 180 и тому подобное. Причем более половины денег со счета генпрокуратуры ушли, а на "турецкий счет" так и не поступили. Многолетнее следствие, которое ведет Генпрокуратура, есть лишь способ постепенного тушения скандала.

Устроив свои квартирные дела отнюдь не правовым порядком, прокурор озаботился жилищным благоустройством любимого чада. Есть в Санкт-Петербурге "Северный завод", где 600 работников нуждались в жилье. Построил завод два многоквартирных дома. А у прокурора дочь с мужем разводится... Не так уж важно, что она никогда на предприятии не работала, важней – кто её отец. И некая фирма покупает у завода для прокурорской дочки квартиру, но платит – одну двадцать пятую ее стоимости! А чтобы это нельзя было рассматривать как взятку, заполнялись всякие бумажки, и ходатайство о предоставлении этой даме квартиры медучреждения, где та работала, датированное 1993 годом, оказалось напечатанным на бланке, введенном в действие тремя годами позже. Когда история получила огласку, оскандалившемуся чиновнику присвоили воинское звание генерала и перевели на должность военного прокурора пограничного округа.

Военные не отстают от своих гражданских коллег. Коррупционная подготовка военных прокуроров начинается вместе с юридическим образованием. Прежде чем получать взятки, надо попрактиковаться в их даче. Будущих прокуроров тренировали действующие. Поступление и распределение на прокурорско-следственном факультете Военного университета Минобороны зависит от курирующей вуз Главной военной прокуратуры (ГВП). Из года в год блат и взятки определяли, кому быть военным прокурором и где служить. Так, в 1998 году из 162 курсантов, зачисленных на первый курс, 102 – жители Москвы и Подмосковья, в большинстве своем дети столичных прокурорских работников. В том же 1998 году при получении 2500 долларов – задатка взятки за хорошее распределение – был задержан старший военный прокурор отдела кадров ГВП Сергей Ежков. Но попался он из-за жадности своего посредника – сотрудника аппарата Минобороны полковника Щербинина. Дело в том, что среди московских военных была известна такса взяток за поступление абитуриента и хорошее распределение выпускника – от 1500 до 5000 долларов. Так случилось, что отец выпускника, недовольного распределением сына в Биробиджан, и отец абитуриента, желающего стать курсантом, одновременно вышли на Щербинина. А тот решил, что можно "подзароботать" сверх нормы и потребовал 5000 долларов за поступление и 6500 – за распределение в Московский военный округ. Суммы показались взяткодателям непомерными, и они обратились с заявлением в УЭП ГУВД Москвы. Там поговорили с Щербининым, и он, спасая свою шкуру, отдал на заклание военного прокурора. Дальше действовал по плану, предложенному УЭП, и под контролем оперативников.

Задержанный с поличным Ежков не стал отрицать очевидное и написал заявление, в котором изложил не только у кого и когда получил взятки, но и с кем из своих начальников делился ими. Он изложил и свой мотив признания: "... не хочу быть “козлом отпущения” – добиваюсь только одного: чтобы во всем разобрались объективно и чтобы все виновные, невзирая на должности и звания, ответили по закону за содеянное". Как только письмо Ежкова стало известно в аппарате прокуратуры, заместитель главного военного прокурора генерал-лейтенант Кожаров скрылся. Беглый прокурор, да еще генерал, – такое в российской истории впервые!

Важно и другое. Будущий прокурор, поступивший за взятку или распределенный за взятку, морально подготовлен к тому, чтобы стать взяточником. Поэтому совсем не удивительно признание тогдашнего главного военного прокурора Юрия Демина: "Система подготовки наших кадров находится на уровне каменного века... и наркоманы, и взяточники есть в наших рядах".

С генеральными в ельцинский период России не повезло. Валентин Степанков поддержал Ельцина во время путча ГКЧП, но в разгоревшейся затем борьбе между президентом и Верховным Советом с примкнувшим к нему вице-президентом Александром Руцким пытался лавировать и в конечном счете поддержал антиельцинскую оппозицию. После поражения оппозиции был отставлен. Его на полгода сменил Алексей Казанник – преподаватель права из Омска, в свое время уступивший Ельцину свое место в Верховном Совете СССР. Казанник с готовностью надел прокурорский мундир с тремя генеральскими звездами. Но все оказалось непросто. Незнакомый с прокурорской работой преподаватель быстро почувствовал, что занимает политический пост. Когда в январе 1994 года Государственная Дума амнистировала гэкачепистов, а Ельцин потребовал от генпрокурора, чтобы тот, вопреки думскому постановлению, не выпускал их из тюрьмы, Казанник отказался исполнить просьбу президента. Он распорядился освободить амнистированных, сам же подал в отставку.

Казанника сменил всем обязанный президенту начальник контрольного управления его администрации Алексей Ильюшенко. Как и Степанков, Ильюшенко также был "борцом с коррупцией". Но с другой стороны. В политической кампании 1993 года на взаимное уничтожение Ильюшенко "боролся" против Руцкого. Вместе с адвокатом Андреем Макаровым стряпал подложные документы, выступал с лживыми обвинениями. Его усердие не забывающий об оказанных ему услугах Ельцин нt оставил без благодарности. Когда чрезмерно честный Казанник освободил кабинет генпрокурора, он предложил занять его беспринципному Ильюшенко. В январе 1994 года тот стал исполняющим обязанности Генерального. Но Совет Федерации не забыл беспардонную ложь претендента в главные законники страны и трижды отклонил представление президента о его назначении. Так он и остался с приставкой "и.о." Восседая в высоком прокурорском кресле, Ильюшенко ничем не отличился. Планка коррупции неудержимо поднималась вверх, но прокуратура демонстрировала лишь свое бессилие. Прокурорскую импотенцию угодливый и.о. пытался подменить непомерной ретивостью, чем оказал медвежью услугу своему патрону. Снова желая ему угодить, он возбудил дело против сатирической телепрограммы "Куклы", в спектаклях которой куклы разыгрывали президента, премьера, спикера Госдумы и других высших чиновников и известных политиков. Это вызвало насмешки во всех средствах массовой информации. Популярность "Кукол" возросла еще больше. Президент избавил Ильюшенко от приставки "и.о.", сняв с должности. А затем он был арестован по тривиальному обвинению в получении взятки и корыстном злоупотреблении служебными полномочиями.

Санкцию на арест своего предшественника дал назначенный в декабре 1995 года Генеральным прокурором Юрий Скуратов. Бывший сотрудник ЦК КПСС, а затем госбезопасности, в прокуратуре он стал работать с лета 1993 года. Степанков назначил его директором НИИ Прокуратуры. Скуратов понравился двум кремлевским друзьям – директору ФСБ Барсукову и главному охраннику, всесильному Коржакову. После слишком прямолинейного Казанника и излише криволинейного Ильюшенко им нужен был угодливый, но никакой прокурор. Так Скуратов попал на Большую Дмитровку в бывший кабинет Сталина, чем он очень гордился, и Вышинского, о чем предпочитал умалчивать.

Но прежде, чем говорить о том, чем прославился этот генпрокурор, уместно вспомнить, что доклад президенту о моральном облике министра юстиции Ковалёва, а позже и санкцию на его арест дал Юрий Скуратов. Сходство историй падения двух ученых мужей, ответственных за борьбу с коррупцией в стране, как нельзя лучше показывает нравы российского истеблишмента постсоветского периода. Весной 2000 года следствие по делу Ковалева было закончено, и он после 14-месячного пребывания в заключении был освобожден под подписку о невыезде. Выйдя на свободу, экс-министр заявил, что стал жертвой интриг генеральной прокуратуры. По словам Ковалева, все началось с того, что в 1995 году президент поручил ему (а не генеральному прокурору) возглавить Комиссию Совета безопасности по борьбе с коррупцией. В этом качестве он провел переговоры в Берне с генеральным прокурором Швейцарии Карлой дель Понте и выяснил, что на счетах российских граждан в банках альпийской республики хранится около 40 миллиардов долларов. Примерно половина этой суммы – нелегального, а то и криминального происхождения. После возвращения из командировки его жизнь стала подвергаться опасности, особенно после того как он получил сведения о том, что некоторые руководители генпрокуратуры допускают грубейшие должностные и финансовые злоупотребления, по дешевке приватизировали государственные дачи в поселке "Садово-Успенское".

И действительно, с согласия Скуратова три его заместителя и управделами прокуратуры взяли участки и по остаточной балансовой стоимости выкупили престижные особняки в правительственном поселке. Они заплатили по 50-60 тысяч долларов – примерно 10-12 процентов их реальной стоимости.

Впрочем, здесь сказалась старинная коррупционная прокурорская традиция – поживиться за счет одной из жертв отечественного "правосудия". Она началась ещё при Петре, с первого генерал-прокурора. После того как вице-канцлер Петр Шафиров был отправлен в ссылку, отписанный у него Мишин остров со строениями и людьми в феврале 1724 года получил в вечное владение Павел Ягужинский. Через 213 лет, в январе 1937 года, на процессе "антисоветского троцкистского центра" прокурор СССР Андрей Вышинский в своей речи потребовал в числе прочих подсудимых расстрела видному большевику Леониду Серебрякову. После приведения приговора в исполнение дача осужденного в Серебряном бору была передана прокуратуре СССР. И в ней поселился сам прокурор Союза. Вскоре она была передана ему в личную собственность.

Небывалый скандал, омрачивший последний год президентства Ельцина, был связан с именем Юрия Скуратова, попавшего на сексуальном фронте в ту же видеоловушку, что и министр юстиции Ковалев. Но если министр сам пошел навстречу желанию президента его убрать, то Генеральный прокурор предпринял отчаянные шаги, чтобы удержаться в мягком прокурорском кресле. Он стал изображать себя усердным борцом с коррупцией, ставшим жертвой своей принципиальности.

Все началось 1 февраля 1999 года. В этот день глава президентской администрации Николай Бордюжа пригласил в Кремль Скуратова. В своем кабинете предложил прокурору посмотреть видеоматериал. Что же за кино показали ему в Кремле?

Спальня с широкой кроватью. Стоят две голые длинноногие девицы. Из соседней комнаты входит, пошатываясь, мужчина, похожий на генпрокурора Скуратова. Раздевается догола, забирается на кровать, раскинув руки. Девицы забираются к нему. Им надо отработать программу! Они начинают трудиться над пассивным, как бревно, телом. И тело оживает...

Непристойности этого свидания, запечатлённые скрытой видеосъемкой, могли потом увидеть миллионы телезрителей. Прежде чем расстаться с проститутками, мужчина в кадре пытается договорится с одной из них о новой встрече. Спрашивает ее имя и представляется сам: "Юра". Девушка теряется. Видно, на этот счет ее не инструктировали. Все это происходит на звуковом фоне пьяных голосов, доносящихся из соседней комнаты. Там – застолье. Голос врача прокуратуры выделяется в недружном хоре: "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.."

Бордюжа понимает, что после скандала с министром юстиции Ковалевым аналогичная история – это компрометация всей правоохранительной системы. Поэтому соглашается на увольнение генпрокурора по состоянию здоровья и обещает не докладывать президенту. При условии – об истинной причине будут знать только они вдвоем.

Деваться некуда. Скуратов написал заявление на имя президента. Но уходить очень не хотелось… Вечером Бордюже домой позвонил министр внутренних дел Степашин. Рассказал, что у него был Скуратов и просил повлиять, чтобы он на должности остался, а пленка никуда не ушла.

Утром он снова приехал к Бордюже: "Нельзя допускать, чтобы пленка всплыла... Забудем про то, что вы видели. А я готов выполнять все ваши указания". Кремлевский чиновник был непреклонен: "Вы должны понимать, если есть одна копия, есть и пятьдесят других".

Изъявив готовность выполнять все указания, Скуратов, вероятно, имел в виду дело, возбужденное в октябре 1998 года против швейцарской фирмы "Мабетекс", которая "откатила" миллионы долларов российским чиновникам за заказ на реставрацию Кремля. Конформный прокурор и раньше выполнял все указания. Он похоронил дело о коробке из-под ксерокса – "не была установлена принадлежность" более чем полумиллиона долларов, выносимых из Белого дома. Ни один крупный чиновник не был осужден за взяточничество.

Скуратов отправился "болеть" в Центральную кремлевскую больницу.

Рассмотрение президентского представления об отставке генпрокурора было назначено в Совете Федерации на 17 марта 1999 года. Но в Кремле стало известно, что Скуратов попытается удержать позиции и намерен даже перейти в контрнаступление. В ночь перед голосованием Российское телевидение показало пленку с постельными приключениями голого человека. Утром Скуратов выступил на форуме губернаторов, доложил, как активно боролся с коррупцией. Но – помешали требованием отставки… Пленка, дескать, незаконна, это вмешательство в частную жизнь.

Он дал понять, что владеет доказательствами коррупции высоких кремлевских чиновников. Что хочет работать и может наказать коррупционеров.

Ведомые Лужковым сенаторы отклонили представление президента. На следующий день генпрокурора принял по его просьбе Ельцин. В присутствии Примакова и директора ФСБ Путина президент подтвердил, что не будет с ним работать. Тогда впервые Скуратов заявил президенту о деле "Мабетекс" и что его преследуют из-за дела о взятках, которые эта фирма давала Бородину и другим чиновникам. Но если оставят на посту генпрокурора, то за дело можно не волноваться, оно под его контролем. Если же придет другой генпрокурор, ему не удастся уладить это сложное дело. Но премьер Примаков тоже посоветовал ему уходить. И тому ничего не осталось, как написать новое заявление об отставке.

Писать заявления главный "законник" страны был горазд, сам же решил использовать тайм-аут до следующего заседания Совета Федерации, чтобы, вопреки всему, удержаться. Но теперь надо было уже на деле доказать, что борьба с коррупцией ведется! Он созвонился со своей швейцарской коллегой, и 23 марта в Москву прилетела Карла дель Понте. Генпрокуроры договорились о сотрудничестве. В конце марта бригады следователей были направлены в управление делами президента для изъятия документов по фирме "Мабетекс", проводившей работы по реставрации Кремля. Провели обыск и выемку документов в охранном предприятии Березовского "Атолл". Пронесся слух о предстоящем вызове на допрос дочерей президента.

Кремлевская администрация предприняла ответный шаг. Ночью в Кремль был срочно вызван заместитель прокурора Москвы Росинский. Сотрудники ФСБ доставили его к новому главе администрации президента Александру Волошину. Тот продемонстрировал пленку с похождениями Скуратова и предложил возбудить против генерального уголовное дело. Президент, воспользовавшись уголовным делом, в тот же день отстранил Скуратова от должности и направил повторное представление в Совет Федерации об увольнении Генерального прокурора. Скуратов больше не был допущен на рабочее место.

Топор борьбы с коррупцией, которым Скуратов замахнулся на Кремль, опустился на него самого: у него дома был произведен обыск и… изъяли 13 костюмов из 14, полученных им от Управления делами президента.

Еще в январе, при допросе в прокуратуре Швейцарии, президент фирмы "Мабетекс", занимавшейся реконструкцией Кремля, Беджет Паколли заявил, что оплатил Управлению делами администрации президента стоимость 14 костюмов, сшитых для российского Генерального прокурора – 39 тысяч долларов. Об этом Карла дель Понте немедленно проинформировала российского коллегу. После появления видеопленки с девочками перепуганный Скуратов заявил, что не знал об оплате костюмов фирмой "Мабетекс". Он, оказывается, считал, что есть привилегия высокопоставленной особы одеваться за счет государства.

Для средств массовой информации всех направлений скандал вокруг Скуратова был подарком. Желтая пресса размазывала по страницам подробности сексуальных приключений человека по имени Юра, похожего на Генерального прокурора. Дотошные журналисты установили квартиру, где проститутки давали ему сексуальные сеансы – в доме № 3/9 по улице Большая Полянка в Москве. С 1997 года эта "нехорошая" трёхкомнатная квартира принадлежала Сурену Егиазаряну. Она не раз использовалась для отдыха руководителей прокуратуры. В основном по вечерам. Приглашалось всегда 3-4 девушки. Практически на всех таких встречах присутствовал Сурен (он же платил девушкам – от 500 до 1000 долларов за сеанс). У многих девушек было четкое понимание того, что они работают под видеотехнику и кто такой "Юра". Получившая известность запись была сделана 2 января 1998 года.

Кто организовал съемку? ФСБ, братья Егиазаряны, Хапсироков?.. Достоверно это неизвестно. Но совершенно очевидно: тот, кто хотел держать чиновника на крючке и шантажировать. Это означает, что Генеральный прокурор России работал под контролем и давлением шантажистов, они влияли на возбуждение и ход расследования уголовных дел. Крючок, на который удалось зацепить Скуратова, пресса связала с именами его "советника", банкира Ашота Егиазаряна, его брата Сурена, – владельца злополучной квартиры, и их друга – начальника хозуправления генпрокуратуры Назира Хапсирокова.

Сурен Егиазарян сразу же, как только начался скандал вокруг Скуратова, уехал в Соединенные Штаты. Ашот Егиазарян, ставший депутатом Госудумы, был дружен с Павлом Бородиным и имел свободный доступ к преемнику Скуратова генпрокурору Устинову. Хапсироков стал помощником главы президентской администрации.

Это Хапсироков ввел в круг прокурорского руководства своих друзей – банкира Ашота Егиазаряна и его младшего брата Сурена. В Московском национальном банке и "Уникомбанке", во главе которых стоял старший Егиазарян, прокуратура держала свои счета, что позволяло банкиру прокручивать бюджетные средства. Когда банки лопнули и вкладчики потеряли свои деньги, прокуратура возбудила уголовное дело против Ашота Егиазаряна. Хапсироков помог другу добиться, чтобы оно было прекращено.

Политическая возня вокруг Скуратова, демонстрация по телевидению сексуальных сцен компрометировали и без того мало уважаемую народом прокуратуру. Она переживала крайне тяжелые времена. Исполнение обязанностей генпрокурора принял далекий Скуратову и рекомендованный Бородиным Владимир Устинов. Громкие дела развалились. Были прекращены за отсутствием состава преступления дела на Березовского и Смоленского. А также тянувшиеся уже много лет дела "эмигрантов" Собчака и Станкевича. Следователь по особо важным делам Волков, который расследовал дело "Аэрофлота", вынужденный уволиться, заявил: "Атмосфера стала невыносимой: одних ломают, других делают подлецами. С кем это не удалось – вышибают". Не знаю, утешит ли это экс-следователя, но, отдав работе в прокуратуре 16 лет в советское время, могу засвидетельствовать: так было и раньше. Просто раньше об этом нельзя было публично сказать.

Отстраненный генпрокурор отлично понимал, что смят он был не за свои эротические шалости, а за то, что опасно близко подошел к строгой грани допустимых высшей властью разоблачений. Подстрекаемый политическими противниками президента и непомерным честолюбием, он так и не смог постичь, что борьба с коррупцией требует и чистых рук самого борца. Даже задним числом прозревшее государево око увидело вокруг себя бесчестных чиновников, но ни собственного бесчестья, ни глаукомы у себя так и не заметило.

Ельцину так и не удалось избавится от Скуратова. Это сделал Путин, сразу же после инаугурации. Его представление Совет Федерации удовлетворил почти единогласно. Политическая игра кончилась, Скуратов уже никому не был нужен. Генеральным прокурором стал Владимир Устинов. До этого он был прокурором Сочи. Прославился в основном строительством дворца-коттеджа на побережье, стоимость которого превысила зарплату всех прокуроров города-курорта на 100 лет вперед. В курортной столице России располагается пансионат "Электроника" – черноморская вотчина генеральной прокуратуры, – содействие в его приватизации оказал услужливый сочинский прокурор. Там его заметил и помог продвинуться наверх Хапсироков.

В своей книге "Вариант дракона" Скуратов постарался показать, что его преемник – не слуга закона, а верноподданный Кремля. Это действительно так: Устинов избегает общения со СМИ. Он не должен обмануть доверие Кремля. Для подкрепления его "лояльности" в доме на Тверской ему была подарена администрацией роскошная квартира, стоимостью в полмиллиона долларов. Налог с подарка заплачен не был.

Скуратов уверял Думу, Совет Федерации и всех россиян, что в высших эшелонах власти только он и есть истинный борец с коррупцией. В своей книге он очертил широкий круг высших чиновников страны и, пожалуй, убедил, что нет порядочных людей ни в администрации президента, ни среди министров. Разочаровался он и в своих бывших друзьях. Ничтожным и угодливым представил своего преемника. Только он один и есть порядочный… Ну – точно Собакевич! Все губернские чиновники, по образным характеристикам гоголевского персонажа, – мошенники и негодяи. "Один только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья".