Петербургские отголоски

Мелочи

Конечно, юбилей это хорошо. Нагрудные знаки для гласных и безгласных, – пусть и это. Если грудь переполнена чувством торжества, то отчего же чувству не пробиться наружу в виде металлической слезы умиления, заказанной там-то по рисунку такого-то?

Но есть и будни такие мелкие, такие незначительные, что о них и говорить совестишься, в виду совершающихся торжеств. А между тем значительный и торжественный юбилей пройдет, а незначительные и мелкие будни останутся. И, знаете, ежели хорошенько подумать, то окажется, сущность ведь вовсе не в юбилее, а именно в этих мелких и заурядных буднях.

Останется ли много от юбилея? Кажется, что не очень много. А желательно бы. В добродетельно-буржуазных семьях, когда ожидается фамильное торжество, поступают так: наготовят много-много всякой еды и питья. И поосновательнее. Чего не съедят гости, останется для домашнего потребления. Месяца полтора спустя дети еще дожевывают с черным хлебом апельсиновый пирог, уцелевший от торжества и гостей…

Это мещанство – скажете, не модно и не стильно. Весьма возможно. Но, право, для удобств обыденной жизни не грех иногда отступиться от стиля.

И вот хотелось бы, чтобы остался "апельсиновый пирог". Впрочем, не столько пирог, сколько "мясное", самое обыденное, насущное, питательное, прозаичное…

Если предположить, что наши городские пути сообщения – мясо, то скажем, что петербуржцы в значительной части своей – вегетарианцы. И не столько идейные вегетарианцы, сколько подневольные, вынужденные.

Может быть, юбилей Петербурга возьмет на себя роль коварного искусителя, предложив городу во имя Петра быстрое и удобное сообщение, ибо сам Великий Преобразователь, кладя двести лет назад первый камень в здание юбилея Петербурга, ничего не имел против быстроты и удобств сообщения.

Вот эти реформированные дороги, эта мысль Петра, уже твердо и основательно забытая, право, без большого ущерба для характера празднования могли бы остаться от юбилея для обихода повседневной жизни.

Нынешние пути сообщения не только несерьезны, но даже с какой-то умилительной наклонностью к юмору. Они издеваются, шутят, смеются над нами, эти пути сообщения.

Вот жалуются на ненужность и странность линии "Михайловская площадь –Финляндский вокзал", обслуживающей огромный Царицын луг, где водятся одни только велосипедисты, в конном передвижении не нуждающиеся. Если поискать, много странностей и по другим путям.

Беру наудачу. По билету литейной конки разрешается, как известно, переезжать Александровский (Литейный) мост. За мостом вагон останавливается, и "пересадочников" изгоняют. Так водилось прежде. Теперь "пересадочникам" подарили еще несколько десятков сажен, и ездить разрешается уже до Симбирской улицы. Спрашивается, однако, почему не разрешить езду и еще на несколько сажен до, как выражаются, "паровой конки", отправляющейся в Лесной? Пассажиры, спешащие к паровику, билетов на проезд этого крохотного расстояния все равно не покупают, предпочитая идти пешком (хотя бы и в дождь), а вагоны прибывают почти пустыми. Между тем для студентов-лесников, медиков и занятого люда, живущего в Лесном, разрешение дальнейшего проезда представляло бы удобство. Для "конки" же от введения этой меры никакого неудобства не предвидится…

…можно урегулировать и многое иное, неюбилейное.

Д.
"Биржевые ведомости".
Первое издание.
№ 241, 18 мая 1903 г.