Моя работа

Депутат Юлий Рыбаков


Я – независимый беспартийный депутат Государственной Думы. Четыре года назад я повторно был избран по 206-му округу (Адмиралтейский, Василеостровский и Кировский районы Санкт-Петербурга). В Думе возглавляю подкомитет по правам человека, который входит в состав комитета по законодательству.

Кто-то думает, что права человека – это нечто теоретическое. Это не так. Абстрактными являются все политические лозунги, под которыми выступают разные политические партии. А правозащита – это практическая работа, это ежедневная забота о праве каждого жителя моего округа, города, страны на свет и тепло, на здоровье, на образование, на доброе отношение к себе, на жильё, на возможность спокойно растить детей, на право жить в этой стране и не быть забытым и брошенным, на право жить!

Это наша безопасность; справедливые законы; город, удобный для жизни; это достойный уровень жизни. Правозащита – ваша конкретная защита.

Именно такой я вижу работу депутата.

Перед вами отчет о моей работе. Я считаю своим долгом рассказать вам о том, чем занимался в парламенте, какие проблемы решал, что сумел и что не сумел сделать за время работы в Думе.

Еще раз благодарю всех, кто поддержал меня при выдвижении и помогал мне в решении наших общих задач. Спасибо вам за оказанное доверие.

Искренне ваш –
Ю. А. Рыбаков.

ЧТО СДЕЛАНО

Всем понятно, что основное дело депутатов Государственной Думы – работа над законодательством России, т.е. разработка и утверждение разумных и удобных для людей правил общей жизни. Но очередная Дума начинает работу, и оказывается, что законы не так удобны и не столь разумны, как хотелось бы, да и работа депутатов кажется слишком медленной.

Да, откровенные бездельники есть и в парламенте, но их немного. К тому же у депутатов, которые не забыли о своих предвыборных обещаниях, немало работы и вне большого зала заседаний.

Депутату приходится отвечать за все и за всех. Избиратели ждут, что он проявит себя как специалист в экономике, в социальной политике, в международных отношениях и других глобальных вопросах и в то же время не забудет о конкретных людях, которые доверились его защите. Люди идут на прием к нему с проблемами, которые для постороннего могут показаться частным делом, а для гражданина – стали личной трагедией:

– Мать пытается найти управу на отчима, который пропил детские вещи, но в отделе по детству "футболят" ее жалобу…

– Соседи не могут разделить садовый участок, а в суде у них не берут заявления…

– Не хватает денег на операцию…

– Человек сбила машина, а ГАИ, получив взятку от сынка большого начальника, не торопится возбуждать дело…

– Потеряны документы, подтверждающие трудовой стаж…

Казалось бы, такими делами должны заниматься местная власть, самоуправление или, в крайнем случае, городское Законодательное Собрание. Тем более что в отличие от федеральных местные депутаты держат в руках реальные деньги города. Но люди, устав от хождений по замкнутому кругу в городе, считают, что их проблема может быть решена только на уровне парламента России.

Да, помочь удается не всегда и не всем – к сожалению, депутат Госдумы – не волшебник.

Одна из самых тяжелых проблем – отсутствие движения в очередях на жилье. Худшего, чем в нашем городе, положения с жилищным строительством нет нигде в стране. У бывшего губернатора и его алчной команды были деньги на Ледовые дворцы, фейерверки и праздники (один юбилей обошелся нам больше чем в годовой бюджет), но у них не было средств на жилищное строительство.

Поэтому, при всем упорстве и желании помочь людям в этой беде, это удается нечасто.

Но практически каждую вторую проблему удается или разрешить, или хоть в какой-то мере уладить. Разумеется, рассказать обо всех, кому нам удалось помочь, невозможно. Но некоторые примеры привести все-таки стоит – просто для того, чтобы стало ясно, что приходится делать мне и моим помощникам. Вот выдержки из моих официальных отчетов – и комментарии, касающиеся наиболее характерных случаев из тех тысяч проблем, с которыми к нам обратились за прошедшие четыре года.

"Мне не дают жизни – соседи говорят всем, что я псих, потому что я всех критикую", – часто слышим мы во время приема. Нередко при проверке выясняется, что беда кроется в районном психоневрологическом диспансере, где с легкостью дают бытовой диагноз, а информация о "болезни" в нарушение закона "О психиатрической помощи" попадает в милицию или к соседям…

Поэтому не раз за эти годы нам приходилось обращаться к директору НИИ им. Бехтерева с просьбами о бесплатном обследовании таких людей. Если к этому времени человека не загнали до нервного срыва, если он пришел к нам вовремя, специалисты этого института выявляют ошибки. И неправильный диагноз, который мог бы испортить всю его жизнь, снимается.

Кстати, эта проблема очень серьезная, даже сейчас, при относительно гуманном законе, который обязывает врачей к повышенной ответственности за нарушение прав граждан, таких ущемлений полно. А министерство здравоохранения уже готовит новый проект закона, где у психиатров снова будут развязаны руки…

Вообще положение с медицинским обслуживанием в городе безобразное. В отличие от врачей с большим стажем работы молодые медики зачастую поражены цинизмом и не знают о таких понятиях, как милосердие… Больницы разделены на отделения для бедных и богатых. Несмотря на огромные деньги, которые Госдума выделяет министерству здравоохранения, больные и их родственники вынуждены сами оплачивать лекарства и процедуры. Я не раз обращался в прокуратуру и Контрольно-счетную палату с информацией о преступном использовании средств, о чудовищном равнодушии врачей к бедным пациентам. Результатом стало возбуждение уголовных дел по работе комитета по здравоохранению, ведется проверка работы Мариинской и Володарской больниц.

Нет в нашей жизни ни одного уголка, где бы не нарушались права человека, письма идут отовсюду.

И я не могу отказать в помощи, ведь если к питерскому депутату пришло письмо из Иркутска от старушки, оставшейся без крова над головой, или из Хабаровска, где инвалид просит о переводе сына-военнослужащего поближе к себе, то это значит, что ему отказали везде, и кроме нас больше помочь некому... И мы помогаем.

В Москве и других регионах проблемы те же. Вот лишь несколько примеров.

1. Молодой, умный и добрый парнишка Д. Неверовский из Московской области по своим убеждениям не мог брать в руки оружие и просил заменить ему службу в армии работой санитаром в больнице – суд упрятал его в тюрьму. По моему ходатайству заключение ему заменили условным наказанием. Правда, это его не спасло – он погиб, спасая людей на пожаре.

2. Пенсионерка Н. В. Когай получила денежную компенсацию из Приморского края за утраченное в результате политических репрессий имущество. Для этого понадобилось два года моей переписки с дальневосточными чиновниками.

3. Преподаватель университета В. Ю. Владимиров (Марий Эл) был незаконно лишен ректором служебного жилья. Вопрос урегулирован, жилье предоставлено.

4. А. Т. Маннапов (Узбекистан) получил возможность выехать в США.

5. Д. Жабин (Москва). Пересмотрено уголовное дело. В результате – в одной части обвинение снято за отсутствием состава преступления, в другой – назначено условное осуждение.

Это примеры последнего времени, а ранее нам удалось:

– получить ордер на жилье для бывшего заключенного А. В. Клюйкова, болеющего туберкулезом;

– предоставить жилье и досрочное увольнение с военной службы по состоянию здоровья капитану А. А. Богданову;

– перевести заключенного С. В. Малышева по его просьбе в колонию, близкую к месту жительства родных (Омская обл.);

– остановить очередную попытку милиции выселить детский приют "Надежда"

и сделать многое другое.

А вот данные по работе с жалобами и обращениями граждан в Петербурге за три с лишним года:

Получено – 2362 обращения,

в работе – 194,

отказ – 841,

положительный результат – 1327.

Работа в комиссиях

Работая в Думе предыдущего созыва, я был членом Палаты по правам человека и еще трех комиссий: по контролю за местами лишения свободы, по защите соотечественников за рубежом, по освобождению пленных и заложников.

Наши тюрьмы и лагеря нуждаются в общественном контроле, кроме того, этим учреждениям, без которых человечество пока жить не научилось, нужна и помощь. Медикаментами, деньгами, работой для заключенных. Но времена и люди меняются, и если Госдума в 1995 г. согласилась с существованием такой комиссии, то в 1999 г. уже нет, – решили, дескать, обойдется…

В 1995 г. ко мне обратился летный профсоюз, просивший за своих коллег, оказавшихся в экстремальной ситуации. Представитель зарубежной фирмы, купившей самолет, предложил безработным летчикам поработать. Экипаж, естественно, согласился. Лететь предстояло в Таиланд. На Украине самолет взял на борт оформленный на таможне груз. О том, что это за груз, летчики, естественно, не имели ни малейшего представления. Как выяснилось позднее, речь шла об оружии, которое хозяин, угрожая, потребовал сбросить сепаратистам в северном районе Индии. Возвратиться домой экипаж не смог: на обратном пути индийские власти посадили самолет, и все, находившиеся на его борту, были арестованы за контрабанду. Точнее, не все – спецслужбы умудрились упустить организатора, а летчики, утверждающие, что действовали под дулом пистолета, оказались "крайними" и уже два с половиной года сидели в тюрьме в ожидании суда. Это далеко не единственный случай, когда россияне, временно выехавшие за рубеж, оказываются в чрезвычайных обстоятельствах. Поэтому я предложил тогда Думе создать Комиссию по соотечественникам, которая анализировала бы такие обращения и вместе с Министерством иностранных дел влияла на судьбы граждан РФ, которые попали в беду за пределами нашей родины. "Левые" поначалу, как водится, меня не поддержали, но потом спохватились, что это та тема, о которой они болтали, ничего не делая, годами... Комиссия была создана. Разумеется, ее председателем стал не я, а коммунист, но суть вовсе не в том – главное, что она помогала людям. И те же летчики все-таки вернулись домой…

Поэтому, когда в Думе этого созыва про соотечественников не только забыли, но и с подачи правительства приняли такой закон о гражданстве, что вернуться домой стало почти невозможно, мне и пришлось создавать подкомитет по правам человека, взявший на себя все эти защитные функции.

Особая забота – судьба пленных и заложников на Кавказе. Комиссия при Президенте сохранилась и работает. Хотя и у нее были трудные времена – Правительство хотело сократить ее и сделать своим подразделением, снизив статус и сократив финансирование. Пришлось мне и другим депутатам активно протестовать и выбивать деньги для ее работы.

10 октября 2001 г. при обсуждении федерального бюджета и мер по обеспечению правоохранительных органов на пленарном заседании ГД РФ я обратился к министру РФ:

"Алексей Валентинович, вот какая проблема. За время двух чеченских войн там пропало без вести и оказалось в плену более 3,5 тысяч российских солдат и офицеров, примерно половина из них – это сотрудники МВД. Существует комиссия при Президенте, занимающаяся розыском и освобождением, членом которой я являюсь. За эти годы нам удалось вытащить из чеченского плена более 2,5 тысяч солдат и офицеров, осталось еще 800, которых мы продолжаем разыскивать. Но в новом бюджете нет расходов на продолжение работы этой комиссии. Речь идет всего лишь о 5 миллионах рублей. А это очень нужно, потому что комиссия при Президенте – единственная организация, единственная структура, которая занимается поиском и освобождением наших солдат и офицеров".

Преступная и бездарная война длится дольше, чем Великая Отечественная. Она унесла жизнь 15 тысяч наших солдат и сделала инвалидами еще 40 тысяч, а наши доблестные начальники попрыгали в генералы, обвешали себя геройскими наградами, но забыли в Чечне сотни оставшихся там пленных русских солдат и офицеров. Финансирование было получено, и я продолжаю работать в составе комиссии. В настоящее время в результате оперативных мероприятий в Чечне нами освобождено из плена уже 3020 военнослужащих, 741 заложник.

К сожалению, в отличие от трагедии в Буденновске (тогда нам вместе с С. Ковалевым удалось сначала освободить женщин и детей из родильного отделения, оставшись в заложниках вместо них, а потом по поручению В. Черномырдина провести переговоры и организовать спасение остальных заложников), в трагедии с захватом заложников в "Норд-Осте" повторить этого не удалось.

Я помогал выводить из захваченного здания детей, которых отдавали террористы, но так и не получил согласия генералов и г. Ястржембского на то, чтобы установить контакт с террористами. Вместо опытного переговорщика, которым я стал за годы работы на Кавказе, вместо знающих менталитет горцев и пользующихся их уважением специалистов туда по разрешению кремлевских хитрованов ходили случайные люди. Отказавшись от помощи тех, кто действительно имел шансы спасти людей, силовики и бюрократы обрекли на смерть 130 человек, не считая тех, кто стал инвалидом после газовой атаки. Уверен, что исход мог быть менее трагичным.

В парламенте

Госдума, как известно, состоит из депутатов, половина которых прошла туда потому, что избиратели проголосовали за партии, в списках которых числились эти люди, вторая часть – одномандатники, как и я. Нам предпочтение было отдано не за лозунги и партийные флаги, а индивидуально. Когда вновь избранная Дума начинает работу, большинство депутатов примыкает к депутатским объединениям, которые создаются победившими на выборах партиями. Одномандатники тоже к кому-либо примыкают. Мне приходилось быть и членом фракции, и независимым депутатом, принимать участие в строительстве фракций и политических партий, которые казались мне полезными для России. Но, находясь внутри, я не раз убеждался, что собственные интересы сытых партийных вождей становятся для них важнее выполнения обещаний, данных народу, а лозунги и программы остаются на бумаге.

Я столкнулся с соглашательством и в Союзе правых сил, в создании которого принимал активное участие. Дружба Б. Немцова и И. Хакамады с Кремлем оказалась для них важнее судьбы народа… Ярким показателем этого стало навязанное ими решение фракции поддержать идею московских чиновников лишить весь народ конституционного права проведения референдумов на время приближающихся выборов.

За моей спиной – жизненный опыт. Я не нуждаюсь в наставниках из "золотой молодежи", возглавившей партию богатых. У меня есть другие учителя – Господь, моя совесть, мои избиратели…

Уйдя из СПС вместе с другими депутатами, В. Похмелкиным и С. Юшенковым, я получил предложение от них и от Б. Березовского стать соучредителем новой политической партии "Либеральная Россия". Сама идея о партии, которая заняла бы крайнюю позицию в деле защиты свободы, как я считаю, безусловно верна. Но, наученный горьким опытом расхождений в людских словах и делах, я решил собственными глазами посмотреть и сам услышать олигарха, который решил спонсировать либералов. И встретился с ним на презентации документального фильма "Покушение на Россию", в котором французские журналисты обратили внимание на целый ряд нестыковок в официальной версии об обстоятельствах террористических взрывов в Москве, Волгодонске и несостоявшегося взрыва в Рязани. Результатом поездки в Лондон стал разговор с Б. Березовским. По его результатам я сделал твердый вывод о том, что мне с этим человеком не по пути.

Я не ошибся тогда в этом решении – из-за вмешательства этого человека либеральная идея оказалась дискредитирована, а его неразборчивость в людях, привлеченных к партийной работе, привела к гибели замечательного человека, настоящего русского офицера и демократа Сергея Юшенкова.

Фильм, который я увидел в Лондоне, поставил под сомнение версию о чеченском следе и убедительно показал, что в этой истории замешаны и российские спецслужбы. Вопросы были слишком серьезны, чтобы дать возможность правительству отмахнуться от них. Поэтому я привез в Россию 60 кассет с фильмом, чтобы сделать эту информацию открытой. Однако в аэропорту Пулково большая часть кассет была конфискована таможней по приказу спецслужб, а позднее я получил информацию, которая заставила меня выступать в Госдуме со следующим заявлением:

РЫБАКОВ Ю. А.:

"Уважаемые коллеги… я информирую вас, депутатов, и правоохранительные органы о том, что, несмотря на мой беспартийный статус… несмотря на чисто правозащитный характер моей деятельности, в Санкт-Петербурге неизвестными мне лицами сделано два заказа на мое физическое устранение. Один из них размещен в "патриотической"… среде, другой – в профессионально-уголовной. Эти действия являются местью за мои протесты против геноцида в Чечне, за привоз в Санкт-Петербург известного документального фильма, его показ и составление обращения на имя Президента.

Кроме этого, нападениям за одну неделю подверглись три моих сотрудника. А после показа фильма в Петербурге среди белого дня на Невском проспекте напали на одного из участников этой акции, председателя питерского "Мемориала" Вениамина Иофе. Зверскому избиению железными прутьями подвергся также один из организаторов просмотра этого фильма в г. Перми Александр Коштырев.

Несмотря на всё это давление, я считаю, что необходимо провести новое независимое и компетентное расследование терактов 1999 года. Я прошу распространить в зале текст подготовленного мною обращения к Президенту…".

Сегодня я подвожу итоги своей работы в 3-й Государственной Думе, не входя ни в думские, ни в общероссийские политические объединения. Думаю, что для меня как правозащитника это наиболее естественная позиция.

В Думе 1995 года партия "Демократический выбор", которая поддерживала мое индивидуальное выдвижение, сама не переступила 5%-го порога и не попала в Думу. Я же был избран и узнал тогда, что быть независимым депутатом и работать в одиночку непросто.

Законотворчеством лучше заниматься в команде. И такой командой стал для меня комитет по законодательству. Демократов в его составе тоже немного. И тем не менее обстановка на заседаниях комитета не так политизирована, как на пленарных заседаниях. Комитет и вся Дума много работают. Только за одну весеннюю сессию этого года на 38 заседаниях мы рассмотрели около 600 постановлений, приняли более 100 федеральных законов и 2 амнистии.

Скажу честно – я не сторонник амнистий в нормальном обществе. Надо отдавать себе отчет в том, что амнистия – это законный по форме, но неправовой по духу акт. Если суд вынес справедливый приговор, то почему кто-то берет на себя право его отменять? Но в том-то и беда, что приговоры зачастую оказываются неоправданно жесткими, а люди, впервые преступившие закон, получают сроки, несоизмеримые со степенью их вины. Условия содержания людей в СИЗО – это пытка, длящаяся годами. И в сложившихся условиях на амнистии приходится идти, потому что обществу – я в этом убежден – не нужно, чтобы люди, впервые преступившие закон и не совершившие серьезных правонарушений, оставались в таких "исправительных" заведениях в течение длительного времени. Потому что никого они не исправляют – скорее становятся своеобразной школой повышения преступной квалификации.

Новый Административный кодекс, в создании которого я принял самое непосредственное участие, принят нами и работает. К нему есть много нареканий – новые гражданские отношения столь сложны и непривычны, что отрегулировать их сразу невозможно. Сейчас мы готовим пакет поправок к нему. Но не спит и правительство, они тоже хотят поправок, которые облегчили бы им задачу управления обществом. Не со всеми из них можно будет согласиться. Например, предстоит серьезный бой с ГАИ–ГИБДД. По моей инициативе из кодекса были исключены статьи, позволяющие сотрудникам Госавтоинспекции эвакуировать транспортные средства на штрафные стоянки и устанавливать на них блокираторы колес. Теперь они мечтают вернуть себе это право.

Постоянная забота нашего комитета – это судебная реформа и финансирование судебной системы. Деньги для "третьей власти" должны выделяться в первоочередном порядке, и, надо сказать, нам удалось добиться того, чтобы они перечислялись в срок и в полном объеме. К сожалению, далеко не всегда удается проследить их движение "вниз" – в результате суды в регионах могут попадать под влияние местных властей. Хорошо, конечно, когда администрация нашего города щедро дарит судебной системе аж троекратное (!) финансирование, но смогут ли суды остаться после этого независимыми?

А вот добиться изменения статуса военных судов еще не удается. Формально военные судьи получили чуть большую независимость, но их материальное обеспечение по-прежнему зависит от Министерства обороны. А это ведомство далеко не всегда хочет, чтобы те или иные преступления, совершенные военнослужащими, получали огласку. Именно поэтому так редко оказываются на скамье подсудимых проворовавшиеся генералы и "деды", измывающиеся над новобранцами. Естественно, если первичное дознание ведет не гражданский следователь, а тот самый офицер, в подразделении которого случилось ЧП, то убийство, за которое придется отвечать и ему, может быть замаскировано под самоубийство... А родителям погибших солдат так и не удастся добиться наказания тех, кто виновен в смерти их сыновей. Естественно, что следователю в погонах, разбирающемуся с хищениями имущества, к которым причастен начальник его округа, трудно будет довести дело до конца... На мой взгляд, система особого правосудия для военных в мирное время – это пережиток. Это так же нелепо, как ведомственные суды для депутатов, где судьями были бы только депутаты.

Наконец, только с пятого захода вступили в силу мои поправки к закону "О жертвах политических репрессий". Еще в 2000 году, выступая со своим проектом, я говорил депутатам:

"Уважаемые коллеги! Девять лет назад Верховный Совет Российской Федерации принял закон о восстановлении прав жертв политических репрессий. Это было непростое, мужественное решение. Оно было вызвано желанием восстановить справедливость и хотя бы в какой-то мере компенсировать лишения и страдания, которые выпали на долю тех, кого подкосил террор 30–40-х годов.

При подготовке закона на запросы Верховного Совета Министерство внутренних дел и прокуратура дали тогда подробную справку о том, сколько человек было репрессировано по классовым и политическим мотивам за годы советской власти. В сумме получилось, что расстреляно, отправлено на каторгу, раскулачено, выслано или сослано, лишено имущества и всех прав 50 миллионов 114 тысяч 267 человек. Грубо говоря, режим тех лет посчитал каждого третьего жителя страны врагом.

Если мы попробуем понять, кто же были эти так называемые враги, обнаружится чудовищная несправедливость. В своем подавляющем большинстве это были сторонники советской власти, те, кто был наиболее предан идеям строительства коммунизма. Но именно поэтому, в силу своей воодушевленности, подчас таланта или хотя бы неординарности, они были главными объектами террора.

Хорошо известно и то, что репрессиям были подвергнуты 60 процентов командирского состава Красной Армии и по меньшей мере половину репрессированных составили крепкие крестьяне, вся вина которых была в том, что своим трудом они кормили Россию.

При анализе численных данных становилось понятно, что количество тех, кто может получить право, кто обратится за правом на социальные льготы, будет велико. Однако было желание очиститься от кровавой скверны, и, несмотря на пустые закрома и оставшиеся от Советского Союза долги, народные депутаты приняли закон. В нем были определены две категории: реабилитированные жертвы, то есть те, кто по решению судебных и внесудебных органов приговаривался к тем или иным мерам политических репрессий, и вторая категория – пострадавшие, то есть родственники этих жертв. Власть не принимала в их адрес остальных, персональных репрессивных решений, но судьба расстрелянных или отправленных в лагеря родственников прямо ущемляла их в правах и возможностях, лишала их социальной защищенности и переводила их в категорию изгоев.

Первой категории закон дал право на материальные компенсации за годы лагерей, возвращение имущества и жилья, бесплатную установку телефона, бесплатную инвалидную коляску, бесплатный проезд в общественном транспорте и еще в железнодорожном вагоне по просторам нашей Родины один раз в год. Вторая категория получила 50-процентную скидку на оплату коммунальных услуг и приобретение лекарств, да и то лишь по достижении пенсионного возраста.

За получением всех этих льгот обратились вовсе не десятки миллионов людей, а всего лишь 1 процент от репрессированных. В течение девяти лет за получением статуса обратились лишь 300 тысяч реабилитированных и столько же пострадавших. Впрочем, это понятно: из 50 миллионов треть умерли в лагерях, еще столько же унесли войны, болезни и старость, многие по неграмотности просто не знали, как получить свой статус, а некоторые из них просто боялись "качать права".

Практика применения закона за прошедшие годы показала ряд его слабых мест. Об этом говорили многочисленные обращения граждан, замечания органов социальной защиты и Генеральной прокуратуры...

Наибольшую критику вызывало в законе то, что в категорию жертв не попали дети, родившиеся в лагерях, поселениях или тюрьмах или попавшие туда вместе с репрессированными родителями; а также то, что дети, оставшиеся на воле, но без попечения одного или обоих родителей, в лучшем случае считались пострадавшими, что на самом деле почти не меняло их статуса. А ведь сыновья и дочери так называемых врагов народа, среди которых были дети маршалов Тухачевского и Блюхера, певицы Руслановой, внуки академика Вавилова, адмирала Кузнецова, а также дети, сыновья и дочери миллионов безвестных рабочих и крестьян, на самом деле были настоящими жертвами террора. Спецприемники НКВД, детские дома за колючей проволокой, клеймо, поставленное на них бездушной машиной репрессий, уродовали всю их жизнь. В результате обращений этих граждан в Конституционный Суд дети, попавшие с родителями в лагеря, были признаны жертвами. Параллельно с этим решением Конституционный Суд своим определением от 18 апреля 2000 года указал Государственной Думе на необходимость придания статуса жертв всем детям, оставшимся без попечения родителей в результате политических репрессий.

Наш закон направлен на исправление и совершенствование закона именно в этом направлении. Необходимость повышения социального статуса детей – жертв политических репрессий признана также и Верховным Судом, рассмотревшим дело о признании за г. Бернакевичем статуса жертвы… поскольку после расстрела его отца, партийного деятеля, и заключения матери его, как жены врага народа, в лагерь – он ребенком попал в специальный детский дом. Верховный Суд также утвердил решение суда в пользу заявителя.

Таким образом, можно сказать, что этот спор уже решен в пользу детей. Это признано также и Генпрокурором Устиновым, еще 13 марта обратившимся к Председателю Государственной Думы с просьбой об ускорении нашего законодательного решения.

Генеральный прокурор пишет нам, что пострадавшие имеют пока возможность улучшить свой статус только через суд. Положительный результат их обращения суд обеспечит решениями Конституционного Суда и Верховного Суда. Прецедент создан. Но на практике это означает, что наши суды, которые и так завалены делами, получат тысячи обращений, которых можно было бы избежать, приняв соответствующую поправку в закон.

Мы предлагаем наиболее упрощенный вариант решения этой задачи. Те пострадавшие, которые обращаются к нам, желая сегодня изменения своего положения, делают это не ради формального статуса, а ради той социальной помощи, которую ждут от государства. Именно эту помощь мы и предлагаем узаконить, не меняя пока статус. Мы предлагаем уравнять жертв и пострадавших в социальной помощи, которая совпадает со льготами ветеранов, принимая во внимание, что бывшим детям репрессированных сегодня по 60 лет, большую часть которых они, как и все советские люди, отработали на государство. Эта мера заботы с учетом перенесенных лишений кажется нам справедливой и заслуженной…

Государственная Дума, в которой, мне хочется думать, большинство составляют порядочные и неравнодушные люди, сделает справедливый и мудрый шаг, пойдя навстречу старикам, чья жизнь помимо всех наших общих, общенародных невзгод была еще в детстве искалечена не чужим, а своим государством".

Тогда, несмотря на всю очевидность сказанного, депутаты не поддержали проекта, "за" голосовали только СПС и "Яблоко", остальные (коммунисты и жириновцы) были против, а правительственные фракции уклонились потому, что "оттуда" им сказали, что денег на этот закон нет....

Текст моего проекта получил одобрение только в этом году. Правда, под ним стояли фамилии других депутатов. Иногда приходится соглашаться даже на такие уловки, чтобы обмануть бдительных чекистов…

Немало моих предложений не нашло поддержки в Думе этого состава, например проект по адресному финансированию школьного образования, когда родители, а не чиновники будут иметь право перечисления безналичных средств, выделенных ребенку, в ту школу, которую они выберут. Эта идея, с которой я выступаю уже много лет, постепенно начинает завоевывать умы, недавно о ней заговорил президент... Но против этого предложения выступает Министерство образования, чиновники которого не захотели лишиться возможности самостоятельно распоряжаться огромными деньгами. Да и думский комитет по образованию недостаточно активен. Однако я уверен – скоро и эта идея начнет воплощаться.

По наказу своих избирателей я неоднократно предлагал отменить депутатскую неприкосновенность и восстановить механизм отзыва депутатов, не оправдавших доверия. Последний раз 18 апреля с.г., поддерживая предложения порядочных депутатов из СПС, я, пытаясь убедить депутатов проголосовать за отмену льготных пенсий, говорил:

"Уважаемые коллеги из "Союза Правых Сил" вовсе не предлагают лишить депутатов их пенсий. Мы предлагаем лишить депутатов только их привилегий. Наши коллеги, "левые", стыдят Правительство, стыдят олигархов, стыдят бывшего президента и говорят: ай-ай-ай, какие они получают высокие заработные платы, какие они получают высокие пенсии! Нехорошо, да? Стыдно. Тогда зачем же вы сами хотите уподобляться тем, кого вы упрекаете в том, что они живут не по средствам и пользуются деньгами, украденными у народа? Ведь те пенсии, на которые вы рассчитываете, считая при этом, что эти деньги украдены у народа, значит, тоже украдены. Так, может быть, все-таки не надо двойных стандартов? Может, все-таки начнем с себя?.."

Но коммунисты и жириновцы, "Яблоко" и партия "Единство" в большинстве своем голосовали "против" или просто уклонились от голосования...

Приведу несколько примеров моего участия в больших, пленарных заседаниях, когда решается вопрос, поддержат ли депутаты то или иное постановление или проект закона, и когда подчас даже просто реплика, вовремя сказанное слово могут изменить конкретное будущее.

02.2000 г.

Обсуждается проект постановления о направлении в Чечню группы депутатов для изучения условий прохождения там службы наших военнослужащих.

Рыбаков Ю. А.:

"Уважаемые коллеги, как бы ни относиться к этой войне, тем не менее в ней участвуют наши военные, они находятся сегодня там в бесправном положении, применение воинского контингента там сегодня законом не урегулировано, их социальные права ущемлены, их семьи находятся в тяжелом положении, поэтому выяснить реальное положение вещей и постараться им помочь мы обязаны…"

Результат: решение принято, комиссия вместе со мной побывала в районах боевых действий, в гарнизонах и местах нахождения семей офицеров. По результатам нашего заключения Минобороны исправил ошибки в финансировании и довольствии воинского контингента. К сожалению, статус "чрезвычайного положения" в этих местах так и не утвержден правительством, следовательно, наши солдаты погибают и калечатся как бы в "мирное" время, что существенно сокращает льготы и помощь…

А вот обсуждается отклоненный Президентом эксперимент по развитию программы образования, где речь идет об удлинении срока учебы школьников

Рыбаков Ю. А.:.

"Я обращаю внимание коллег на то, что широкомасштабного обсуждения этого законопроекта не было, оно обещано только после проведения эксперимента в половине страны. Я предлагаю авторам законопроекта провести эксперимент сначала на собственных детях, а потом уже на всех остальных школьниках… Законопроект сокращает для школьников, закончивших 12-летнее образование, возможность поступления в высшие учебные заведения. Сразу в армию, а оттуда – в Аргунское ущелье. Поэтому я предлагаю: сначала обсуждение, эксперимент на авторах, а потом уже на наших детях".

Результат: после долгих споров закон принят, но с поправками Президента.

07.07.2000

Обсуждается законопроект коммунистов о восстановлении памятника Дзержинскому на Лубянской пл. в Москве.

Рыбаков Ю. А. :

"Дзержинский был одним из самых кровавых и безумных палачей России. Это его подручные топили связанных людей в Финском заливе. Это его соратники сжигали в топках Черноморского флота боевых морских офицеров и живьем закапывали в землю священников. Созданная Дзержинским ЧК инициировала организацию в России первых концентрационных лагерей, массовый террор и расстрелы заложников. Вместе со своими соратниками он ответственен за развязанную гражданскую войну, жертвами которой стали 20 миллионов погибших россиян. Дети-сироты погибших, ставшие беспризорниками, попали затем в созданные Дзержинским концентрационные детские лагеря – кузницы рабов коммунизма.

По свидетельству современников, даже когда Ульянов-Ленин под влиянием Горького посылал Дзержинскому записки, в которых просил не расстреливать того или иного человека, Дзержинский торопил палачей, а потом говорил, что записка опоздала. Под грузом совершенных преступлений он привык к морфию и кокаину, стал неуправляем и опасен даже для своих соратников. Его смерть еще вызывает вопросы.

Несмотря на злодеяния этого человека, памятник ему сохранен и доступен. Предложение о возвращении памятника верного последователя Малюты Скуратова на Лубянскую площадь мы расцениваем как масштабную политическую провокацию. Представьте себе свою и международную реакцию, если бы стало известно, что в германском бундестага рассматривается вопрос о восстановлении памятника рейхсфюреру СС Гиммлеру или шефу гестапо…

Но, с другой стороны, по-человечески нам жаль уходящих в политическое небытие мастодонтов коммунизма. Народ давно отвернулся от них и не боится их кровавых истуканов. Поэтому "Союз правых сил" готов оказать содействие автору предложения г. Харитонову в установке этого монумента во дворе его дома. У гражданина Дзержинского будет возможность приглядывать за своим поклонником, а тот, в свою очередь, каждое утро сможет здороваться с любимым палачом".

Результат: Дзержинский остался стоять в сквере у Крымского моста.

18 апреля 2001 года в Государственной Думе прошло очень важное заседание, которое определило судьбу наших детей и внуков. Об этом почти не писали в газетах, и ведущие каналы телевидения стыдливо пробормотали что-то невразумительное. А речь шла о том, что по предложению правительства депутаты должны были проголосовать за право Министерства атомной энергетики на ввоз в нашу страну чужих ядерных отходов для хранения и переработки – за большие деньги…

Дискуссия по этому вопросу была не слишком бурной. Недаром два месяца по депутатским кабинетам шныряли представители Минатома… Мне не удалось тогда выступить с трибуны, поэтому я взял слово "по мотивам голосования" и сказал:

"Уважаемые коллеги, я предлагаю провести поименное голосование. Мотивировка: Дети, внуки и потомки камарильи имени товарища Адамова (министр Атомной промышленности) уедут на миллионы, заработанные на этом преступлении, жить на Канары, а дети наших избирателей, наши дети останутся… Так вот, они должны знать, кого проклинать им за загубленную Россию. Предлагаю поименное голосование".

Не помогло.

Основной успех могильщиков обеспечили: Единство – 72голоса (из 78), КПРФ – 33, ЛДПР –единогласно (все 12), , Народный депутат – 39, Рос. регионы – 22, Аграрники – 18, ОВР – 27 голосов, плюс еще несколько отдельных прохвостов.

Против были только "Яблоко" – 16, СПС – 33 и еще 4 независимых депутата.

А вот 23 ноября 2002 г. в зале пленарных заседаний депутаты слушали Генерального прокурора Устинова по вопросу о предотвращении экстремистской деятельности в Российской Федерации.

РЫБАКОВ Ю. А.:

"Владимир Васильевич… правильные слова... к сожалению, расходятся с делом. Вот два конкретных примера. Полгода тому назад я передал лично вам 5 тысяч подписей жителей Санкт-Петербурга, которые протестовали против бездеятельности городской прокуратуры, в частности и в борьбе с экстремизмом и национализмом. Но ничего не произошло. Городская прокуратура работает в том же составе, точно так же бездействует, перекладывает свои собственные властные полномочия на комитет по молодежи городской администрации, который, естественно, не в состоянии бороться ни нацизмом, ни с фашизмом. Так вот, вопрос: не пора ли все-таки от слов перейти к делу? И если Санкт-Петербургу необходима действенная прокуратура, надо все-таки сделать шаги в этом направлении".

Публичное напоминание в Парламенте об инициативе петербуржцев, собравших 5 тысяч подписей под протестом против действий Городской прокуратуры, хоть и с задержкой, но сделало свое дело – городской прокурор Сыдорук отстранен от работы. Вместо него в этой должности сегодня молодой, прогрессивный прокурор.

А вот несколько слов из дискуссии 19.03.2003 об обязательном страховании (в части уточнения положения о договорах обязательного страхования с учетом ограниченного пользования транспортным средством). На выступление представителя страховщиков, который рисовал нам радужные картины, пришлось заметить:

РЫБАКОВ Ю. А.:

"Александр Павлович, вы знаете, у меня складывается впечатление, что вы заботитесь только об интересах страховщика, а вовсе не об интересах водителя автомобиля. Вы считаете, что гаишник не будет штрафовать за отсутствие страховки больного владельца автомобиля, которому нужна "скорая помощь", а я уверен, что он оштрафует не только больного владельца автомобиля, но и покойника оштрафует, если только появится хоть малейшая к этому возможность…

А еще у водителя могут возникнуть проблемы, когда ему необходимо передать руль кому-то другому. Да, действительно, инвалид, который имеет свой автомобиль, может передать его на зимнее время и таким образом заработать копейку к своему нищенскому уровню существования с тем, чтобы потом воспользоваться машиной летом, а вы предлагаете страховку не меньше чем сразу на год…"

Одним из самых серьезных результатов своей работы за последнее время я считаю принятие Госдумой моего проекта федерального закона "О внесении дополнений и изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" (в части усиления ответственности за применение пыток).

Выступая с трибуны Государственной Думы РФ, я сказал следующее:

"Уважаемые коллеги, вашему вниманию предлагается законопроект, направленный на борьбу против того вала беспредела и насилия, с которым сталкиваются сегодня наши избиратели, когда они имеют дело с отдельными должностными лицами нашего государства. Наш законопроект направлен на то, чтобы дополнить Уголовный кодекс Российской Федерации отдельной статьей, которая предусматривает ответственность за применение пыток со стороны должностных лиц.

Текст звучит следующим образом: "Пытки, то есть причинение должностным лицом либо с его ведома или молчаливого согласия иным лицом физических или нравственных страданий с целью принуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также с целью наказания либо в иных целях – наказывается..." И далее идут санкции в зависимости от меры наступивших после этих пыток последствий – от трех до двадцати лет лишения свободы.

Острота этой проблемы хорошо известна и нашим избирателям, и тем депутатам, которые читают письма своих избирателей. Я не буду долго рассказывать об этом, я просто приведу вам несколько конкретных примеров из тех жалоб, которые поступили к федеральному Уполномоченному по правам человека Олегу Миронову, в мой подкомитет по правам человека и в прессу.

Так, например, сообщение из Саратова. Тридцатидевятилетнего Валерия доставили в Октябрьское РУВД города Саратова по подозрению в совершении квартирной кражи. Через четыре часа задержанного положили на операционный стол. Диагноз – разрыв кишечника. Спустя месяц он умер. Как выяснилось наутро после пыток, никакой кражи вообще не было, а был ложный вызов.

Информация из Мурманска. Пишет человек: "Избиение продолжалось с небольшими перерывами с 12-ти до 18-ти. Как только ни изощрялись дознаватели: били резиновыми палками по спине, груди, ногам, по пальцам ног. На мои требования вызвать адвоката и в присутствии его проводить допрос дознаватель показал мне плакат, висевший на стене кабинета в рамочке. На плакате было написано: "Задержанный, ты можешь кричать, плеваться выбитыми зубами, требовать адвоката, показывать кому угодно свои синяки и ушибы, но тебя в таком виде уже задержали работники милиции".

Из Пскова: "Нас с приятелем били и истязали более двух недель. Били о стенку головой, били руками и ногами и тем, что попадало под руку, били так, что мы теряли сознание и ничего не могли осмыслить. Нас пытали током, душили, вывозили в лагерь на расстрел. Жене было предложено – взамен на подписку о невыезде и чтобы спасти ребенка – дать показания со слов следователя".

Новосибирск: "При одном из посещений отдела милиции я услышала такой разговор между мужем и опером: "Бери на себя всё, дурак, иначе убьем, и так уже еле дышишь. Отсидишь двенадцать лет, зато будешь жив". Когда я увидела своего мужа, то не узнала его: он был избит до неузнаваемости, был без обуви, одет в рубаху, так как одежда и обувь были взяты на экспертизу. Они проволокли его мимо, меня оттолкнув в сторону, чтобы я не узнала изуродованного мужа". Это из письма жены человека, который был осужден, а потом освобожден.

Далее, Санкт-Петербург. Узница, женщина, которая была осуждена за преступление, обстоятельства которого весьма сомнительны: "Я хотела повеситься, но они всё время держали меня в "обезьяннике".

Москва: "Меня оперативники избивали до полусмерти, заставляя подписать то, что им надо. Они надевали мне на голову противогаз, перекрывали воздух, защемляли пальцы промеж дверей, и я много раз теряла сознание. Они своего добились".

Женщина-заключенная: "Мне стали надевать противогаз, лишали доступа воздуха, доводя этим меня до бессознательного состояния. Всё это сопровождалось ударами по голове и ушам. Надевали наручники и выламывали сзади руки. Они сажали меня на стул и сгибали вперед, чтобы моя голова проходила между ножек стула. При этом били по спине и почкам. Говорили, что изнасилуют, отпедерастят дубинкой. Они приставляли к голове пистолет, угрожали, что подстрелят и выкинут в окно, бахвалясь тем, что за это им ничего не будет".

Далее: "Избивали меня зверски, затем подвешивали на улице за трубу вниз головой и били резиновыми палками по почкам".

И последнее: "Ни один человек на свете не выдержит такого физического и психологического давления, какое нанесли мне. Я был до такой степени забит и запуган работниками милиции, что взял бы на себя любое преступление, лишь бы прекратили бить и издеваться".

Уважаемые коллеги, опасность, которую представляют собой должностные лица, позволяющие себе подобные действия, представляет угрозу не только для тех, кто является непосредственным объектом тех пыток, которым они подвергаются. Эта опасность существует еще и для всех остальных граждан нашей страны, потому что на самом деле настоящий преступник в таком случае остается на свободе. Да, сотрудник милиции, следователь, дознаватель, охранник в местах лишения свободы решают свою проблему, ставят галочку, что преступление раскрыто, но настоящий преступник остается на свободе. Мало того, это опасность и для государства в целом, потому что действия подобных недостойных представителей государства компрометируют всю нашу систему, компрометируют те задачи, которые ставит перед собой Россия.

Я убежден в том, что мы должны встать на защиту своих граждан, я надеюсь, что мы это сделаем. Наш Президент только за один прошлый год дважды, выступая, уделил внимание этой проблеме, говорил о том, что с тем беспределом, с тем пыточным беспределом, который творится сегодня в следственных изоляторах, да и не только там, а везде, где существуют должностные лица силовых ведомств, необходимо бороться".

Надо отдать должное моим коллегам – в этом наболевшем вопросе все оказались едины и проголосовали за предложенный мной проект единогласно!

Ни одного голоса "против" – это уникальный случай в истории нашего Парламента.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Быть депутатом в России – почетно, но тяжело.

Ведь мало кто верит, что "наверху" есть хоть кто-то, кого не заботят своекорыстные интересы. И надо сказать, что российские политики дают основания для такого отношения.

Отчитываясь о конкретных результатах своей работы, я должен сказать, что кроме работы с письмами, проектами и постановлениями были еще сотни выступлений в печати, на форумах и в открытых дискуссиях.

Порой мне задают сложные, чаще язвительные вопросы. Мои ответы – тоже часть депутатской работы по оказанию помощи тем, кто хочет во всем разобраться. Вот некоторые из них.

– Вы не первый раз стали депутатом Госдумы. Где живет ваша семья – наверное, тоже перебралась в Москву?

Семья моя попробовала жить со мной на служебной жилплощади в Москве, но оказалось, что это не наш город… В 1999 г., когда кончились мои предыдущие полномочия, мы все вернулись домой. А когда меня избрали вновь, жена и дочь остались дома, а я отказался от служебной квартиры и живу теперь в гостинице. Часто езжу в Питер к семье, а Москва для меня – командировка.

– Почему мы получаем мизерные пенсии, а бюджетники, врачи и учителя живут, едва сводя концы с концами? Куда вы смотрите?

– Мы же не можем взять и нарисовать еще несколько миллиардов на бумаге и раздать их. Если это сделать, то результат будет один. На следующий день все просто станет дороже. Значит, тем, кто утверждает схему распределения средств – бюджет, остается одно – попробовать разделить мало денег на всех нуждающихся... И начинается перетягивание каната – какому ведомству больше надо... Тут возникают два вопроса, почему у нас мало реальных денег, и доходят ли даже эти гроши до нуждающихся. Конечно, если бы сырьевые монополии платили ренту за недра, а чиновников, съедающих часть бюджета, было поменьше, мы жили бы много лучше. Но шайка жуликов всех мастей, от кремлевских до криминальных, давно сплотилась, и бороться с ней непросто. Но надо.

– Так вы, демократы, сами эту систему и породили. Вон раньше: чуть что – жуликов к стенке, вот никто и не воровал!

– Не соглашусь. Еще как воровали, вспомните хотя бы "хлопковые" дела... А простые люди были просто вынуждены это делать. Ведь купить-то было не на что, да и нечего. Кто придумал поговорку "Тащи с работы каждый гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость"? Советский человек. Это вполне естественно, ведь даже гвоздь в магазине надо было поискать. И крепостной у хозяина тоже всегда норовил что-нибудь умыкнуть... Государство наше было хозяином, мы – рабсилой. Но такая система неэффективна, она жила в долг, ведь основная часть наших проблем сегодня в тех международных долгах, которые оставили России коммунисты. Они занимали в долг у капиталистов, кормили нас дешевой колбасой и морочили всем голову сказками о преимуществах плановой экономики. В результате – из общих долгов России старые долги СССР составляли 70 процентов, а это 38,7 миллиарда долларов. Мы расплатились за эти годы только на треть. Вот во что нам обошлись социальные эксперименты с построением коммунизма. И беды наши сегодняшние, и люди – оттуда.

– Но почему при коммунистах у каждого была работа, а теперь заводы стоят?

– Неправда. Да, еще недавно стояли те производства, которые устарели или зависели от смежников, оказавшихся за рубежом после распада Союза. Были директора или временные управляющие "обанкротившихся" предприятий, которые разворовали или сознательно утопили свои заводы, чтобы, нажившись по дешевке, удрать. Но есть и процветающие заводы. Хотя и там будет оставаться угроза ликвидаций и сокращений, пока не заработают настоящие профсоюзы. Ведь в Америке рабочие хорошо живут вовсе не потому, что там капиталисты добренькие, – нет, там профсоюзы начали защиту прав рабочих еще сто лет назад. Только их как ни давили, как ни подкупали – ручными не сделали. А наши профсоюзы правительство и капитал купили со всеми потрохами... Главные защитнички трудового народа обменяли рабочий класс на дворцы, санатории, дома культуры, которые правительство оставило в собственности профсоюзных боссов в обмен на согласие поддержать такой трудовой кодекс, который я иначе как предательством назвать не могу. Вот будут у нас настоящие профессиональные союзы – будет и зарплата, и защита. Только это ведь никто на блюдечке не принесет – сами надо делать!

– В газетах пишут, что депутаты обложились льготами, повышают себе зарплату и как сыр в масле катаются. Это так?

– В общем на денежное содержание всех депутатов из бюджета тратится 214 млн. 211 тыс. рублей в год. Много? Но давайте разделим эту сумму на количество работающих граждан, и тогда окажется, что каждый из нас отдает по... 1руб .78 копеек в год, или по 14 копеек в месяц за то, чтобы у него были хорошие законы и настоящие заступники. О своих привилегиях могу сказать – в санатории на народные деньги не ездил, от приватизации служебной квартиры в Москве отказался и саму квартиру сдал государству. Правда, бесплатно летаю в Чечню за пленными и по тюрьмам езжу российским, с инспекцией... Может, такой льготой с кем-то поделиться?

– Государственная Дума напринимала столько всяких законов, а что толку – они все равно не работают?

– Понятно, что нехватка даже одного узла, даже одной детали может сделать неподвижным любой механизм. Так и у нас, чтобы заработал весь государственный агрегат, нужны еще сотни законов. Нужна профессиональная работа слаженного коллектива, а у нас порой бывает так, что при сборке, скажем условно – "прокатного стана", саботажники подсовывают нам детали от красного паровоза... Но, естественно, дело не только в этом. Все мы выросли в условиях неуважения к закону, неуважения к правам человека. Внутренняя перестройка нашего общества – процесс не менее сложный, чем строительство нового государственного механизма. Тем более что ремонт и реконструкция здания происходят, если можно так сказать, без отселения жильцов.

– Многие все-таки считают, что раньше было лучше, и говорят, что за коммунистов проголосует чуть ли не половина, и боятся этого.

– Да, тех, кто протестует сегодня против отвратительных условий жизни, против бездарного правительства и воровства чиновников, наверное, больше половины. И я среди них!

Но мы, протестующие, вовсе не хотим назад! Нам нужна свободная, процветающая Россия, а не казарма, где вовремя строятся на работу и вовремя получают свою "пайку". Нам также не нужна и власть олигархов. И мы будем протестовать потому, что хотим нормальной, свободной жизни для своих детей, когда их будущее будет зависеть от их собственного выбора, а не от начальственной команды. Поэтому протест никогда не обернется поддержкой коммунистов.

Зюганов и компания без устали повторяют, что без них народ стал жить хуже. Но что значит "без них"? В России вся партхозноменклатура благополучно осталась на "теплых" местах. Что значит "без них", когда в Думе "левые" имеют твердые позиции и именно к ним обращаются олигархи за поддержкой нужных крупному бизнесу законов?

Работая в Парламенте, я вижу, что в тех проблемах и трудностях, которые мы испытываем, виновата бывшая партийная номенклатура. Поскребите любого владельца заводов и пароходов, обманувшего своих рабочих при акционировании, и под шелухой демагогии вы обнаружите красные партийные "корочки"...

Что же касается страха... вы знаете, я, наверное, свое уже отбоялся. Я родился в Сибири, в семье репрессированных. Вернуться в Ленинград нашей семье позволили лишь после смерти Сталина, когда отец был реабилитирован... Годы спустя здесь же, в Питере, я сам был арестован за антикоммунистическую пропаганду. Дальше был следственный изолятор КГБ – и лагеря, причем не политические, а уголовные; мне и моему товарищу предложили "простенький" выбор: либо мы соглашаемся с обвинением в том, что наши листовки и лозунги были просто хулиганством, либо на скамье подсудимых окажутся еще 18 человек, которые помогали нам печатать книги Солженицына... Мы уголовных лагерей не испугались. А товарищей спасли. Потом, уже в "перестроечные" годы, против нас было возбуждено еще одно, последнее в истории советской России политическое "дело" – поводом стали митинги и листовки Демократического союза.

Я знаю Карабахскую, Приднестровскую и Чеченскую войны, безоружный ходил под пулями и повидал в жизни много. Этого достаточно, чтобы "перебояться". Красно-коричневые могут убить кого-нибудь из нас, но я не верю в то, что коммунисты могут вернуться, – на мой взгляд, это уходящая партия и отпущенное ей время стремительно истекает. Больше меня беспокоит рост национализма и антисемитизма. Нацисты сегодня реальнее коммунистов, тем более что силовики опекают и подкармливают этих змеенышей…

– Верите ли вы сами в то, что Россия выберется из кризиса?

– Мне кажется, это не вопрос веры. Если мы будем сидеть сложа руки и верить в грядущее величие России, кризис не кончится никогда. Нельзя проводить реформы по принципу "шаг вперед – два шага назад" и одновременно ругать реформаторов за то, что они завели нас в тупик. В тупик нас завели те, кто не давал им работать.

Я верю, что здравый смысл восторжествует, мы перестанем ждать и поймем, что любое "экономическое чудо" мы можем сотворить только своими руками.

– Говорят: если бы не реформаторы, все было бы по-другому...

– Доля истины в этом есть – если бы не их жесткие решения, все могло быть значительно хуже. Ведь согласно секретному письму ЦК, которое уже при Ельцине было опубликовано в "Известиях", продовольствия в стране тогда, к началу радикальных реформ, оставалось на три недели, да и его торговля придерживала в ожидании новых цен. А остатки золотого и валютного запасов, накопленных каторжным трудом, исчезли в тайниках КПСС. Тогда, объявив свободные цены, реформаторы выманили таким образом товары из зарубежных и отечественных закромов – на прилавок. При этом, когда выяснилось, что в казне ничего нет, обесценились наши бумажные вклады, но угроза голода и гражданской войны отступила. Прошло 13 лет, срок большой в масштабах человеческой жизни и очень короткий для создания разумного и гуманного общественного устройства.

Очень опасен симбиоз нового капитала и чиновничьей номенклатуры. Мы обязаны покончить с монополизмом, коррупцией и чиновничьим произволом. Мы должны создать условия для того, чтобы честное предпринимательство было на порядок выгоднее любых махинаций. И при всех недостатках и ошибках в то пути, который нам приходится отыскивать, – многое уже сделано. А еще больше мы должны сделать... И я уверен, что получится!

– Что вы собираетесь сделать для города до конца ваших полномочий?

– Постараюсь успеть:

• Довести до конца финансовую проверку того, как городские больницы тратят деньги на лекарства. И еще добьюсь прокурорского расследования известных мне случаев бездушного отношения молодых врачей к бездомным больным, которых те с легкостью выбрасывают на улицу из больниц…

·- Буду защищать Центральный речной клуб и его территорию на Петровском острове от корыстных поползновений застройщиков элитного жилья. Иначе мы лишимся старейшего яхт-клуба и прекрасного вида спорта.

· Прослежу, чтобы выделенные по моей поправке в бюджет 140 млн. рублей действительно были истрачены на реставрацию зданий и помещений Сената и Синода.

• Готовлю к рассмотрению на осенней сессии законопроект о защите прав жителей общежитий на приватизацию своего жилья.

- Буду вносить в федеральный бюджет на следующий год статью расходов по организации на базе бывшей медчасти Кировского завода специализированной клиники по лечению онкологических заболеваний (в первую очередь рака грудной железы у женщин, это очень распространенное заболевание, а отдельной клиники для него нет). Правда, шансов на утверждение таких расходов мало – в этом году администрация Президента велела правительству удовлетворять только предложения партии "Единство"…

- В Думе надо довести до конца закон о прожиточном минимуме и социальной помощи тем, чьи доходы ниже стоимости потребительской корзины. Там будут большие баталии по принятию бюджета.

- Надо закончить работы по памятнику всем жертвам ГУЛага (12-тонный камень для него мне удалось привезти с Соловецких островов, с места расстрела большевиками последних революционеров). Этот памятник на Троицкой площади – подарок мой и общества "Мемориал" нашему городу к его трехсотлетию.

Ну а приемная будет работать в своем обычном, ежедневном режиме до конца моих полномочий.

– Вы будете избираться в депутаты снова или на ваше место придет новый человек?

– Мне предлагают избираться от разных "демократических" сил. Но главное для меня – это мой округ, мой город, и я не стану входить ни в какие политические союзы, партии и блоки. Я остаюсь беспартийным демократом, хоть и понимаю, что так избираться все трудней. В дело вступают большие капиталы, а у меня нет даже малых. Правда, у меня есть знания и навыки в этой работе. Но дать оценку ее результатам должны мои земляки. Поэтому я решу вопрос – надо ли мне продолжать эту работу – только посоветовавшись со своими избирателями.

Мой контактный телефон – (812) 314-99-61.

Адрес приемной в Санкт-Петербурге –
Б. Морская, 35, 3-й этаж.



 Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru