ПО ПРИКОЛУ
Юрий НОВОЛОДСКИЙ,
рассказ
В приемной прокуратуры царили тишина и спокойствие. Сидящая под фикусом Шурочка Гуляева, подперев ладошками свое миловидное личико, мечтательно глядела в окно. По веселым весенним лужам прыгали предпразднично озабоченные сограждане, отчего на душе было хорошо и радостно.
Отложив на краешек стола приказ о поощрении работниц прокуратуры в связи с Международным женским днем, Шурочка думала о своем шефе – Николае Фомиче Курятине, – прокурорствующем в их районе вот уже пятый год кряду: "Какой замечательный и исключительно справедливый человек!"
Пару минут назад прокурор подписал праздничный приказ, где отметил и ее, Шурочку, пятью десятками премиальных рублей. Будучи в прекрасном настроении, шеф запросил стаканчик липового чая и назвал ее при этом Сашенькой, что было для девушки знаком высшего внимания со стороны обожаемого ею начальника.
На подоконнике по-домашнему пыхтел чайник, и жизнь казалась Шурочке прекрасной и удивительной.
Вдруг, беспардонно разрывая Шурочкино спокойствие, дверь в приемную распахнулась, и на пороге появился совершенно несимпатичный красномордый гражданин с всклокоченными волосами и горящими от негодования глазами.
Шурочка хотела было возмутиться наглостью некоторых граждан, позволяющих себе недопустимые выходки прямо в приемной у районного прокурора, но не успела. Красномордый гражданин заорал истошным голосом:
– Никому закон попирать не позволено. Даже вашему Курятину. Где этот фарисей в мундире?
Бдительная Шурочка метнулась к кабинетной двери, заслонив ее своим телом. Никакая сила не могла сдвинуть с места героическую девушку Шуру, даже прокурор, тщетно пытающийся выйти из кабинета на неожиданно возникший шум. Наконец, с трудом сдвинув в сторону остолбеневшую секретаршу, прокурор просунул голову в приемную и поинтересовался:
– Что тут происходит, товарищи?
– После того, что случилось, вы мне, господин прокурор, больше не товарищ!
Ответ возбужденного незнакомца поверг Николая Фомича в некоторое замешательство. Пытаясь совладать с появившимся чувством тревоги, прокурор предложил незнакомцу пройти в кабинет.
– А вы, Шурочка, приготовьте мне и товарищу по чашке чая.
– Не надо никакого чая. Вы лучше, барышня, валерьянки ему поднесите, она ему нужнее будет.
Наглый ответ незнакомца не смутил шефа. Легонько подталкивая непрошеного гостя к прокурорскому столу, Николай Фомич продолжил диалог:
– Проходите, товарищ, садитесь. Сейчас мы во всем разберемся и решим все ваши проблемы.
– Это у вас проблемы, а не у меня, господин Курятин. И садиться теперь придется вам, а не мне. Хватит других-то сажать. Не будет вам Божьего прощения. Не отмоетесь от кровушки человеческой.
От упоминания кровушки Шурочка похолодела, ноги ее подкосились, и она буквально плюхнулась в старенькое рабочее кресло. Рука ее потянулась к телефону, влекомая желанием вызвать милицию и прекратить, наконец, учиненное пришельцем безобразие. Но подленькая мысль о том, что это может как-то навредить шефу, остановила её. С замиранием сердца от предчувствия надвигающейся беды Шурочка прислушалась к происходящему в кабинете.
– Я не понимаю, о чём речь? – недоумевал шеф.
– Суд вам это разъяснит. Поймёте наконец, что законы и для прокуроров писаны. Нету для вас никаких исключений!
Мысль о том, что Николай Фомич мог сам нарушить закон, никак неукладывалась в кудрявой голове у Шурочки.
– Я не нарушал никаких законов, – оправдывался прокурор, но посетитель был неумолим.
– Получается, что вы это кровавое дело и за нарушение закона не считаете. Так, пустячок, шалость невинная. А ему между прочим девять швов наложили.
– Кому наложили? – встревожено полюбопытствовал прокурор.
– Да вы ещё надо мной издеваетесь! Отольются вам детские слёзы. Встретимся в суде, господин прокурор. Я и на Курятина управу найду. Не те времена нонче. Я и до ЦК дойду!
Дверь распахнулась, и на пороге появился красномордый пришелец, преисполненный желания немедленно дойти до ЦК или, по крайней мере, тут же судиться с прокурором. Выскочивший следом прокурор ухватился за одежду уходящего гражданина и силою увлёк его назад в кабинет.
Беззвучные слёзы катились по румяным щекам Шурочки. Оставалось меньше месяца до повторного назначения Николая Фомича на должность районного прокурора, и надо же было случиться беде. Любой компромат на шефа делал невозможным его повторное назначение.
– Я готов признать свою вину. Но зачем же сразу в суд, – взмолился прокурор, – можно ведь и мирно решить все недоразумения.
– Значит для вас это всего лишь недоразумение? – завопил посетитель.
– Да нет же, нет! Только скажите, наконец, в чём же я виноват? – настаивал прокурор.
– Он видите ли, не понимает вины своей, дураком прикидывается. А других поучает вину признавать да раскаиваться. Сам раскайся. Тогда и говорить будем.
– Ну хорошо, хорошо. Я раскаиваюсь, – выдавил из себя прокурор.
– То-то! – восторжествовал посетитель. – Теперь придётся вам раскошелиться, господин Курятин. Это вам обойдётся в триста рублей.
– Я сейчас, я готов, – засуетился прокурор, бросившись к сейфу, куда час назад сунул полученную зарплату. – Только я хочу знать, за что я плачу эти деньги?! – взмолился прокурор.
– Как за что? Ваша собака моего сынишку искусала, девять швов наложили. Куртка новая в клочья. На лекарствах жить будет.
– Хорошо, хорошо, – выдавил из себя прокурор, протягивая посетителю двенадцать новеньких двадцатипятирублёвок, – хотя что я говорю. Извините меня, это конечно ужасно, и совсем даже не хорошо. Большое вам спасибо, что согласились уладить это дело без суда. Большое спасибо.
Вышедший из кабинета посетитель, торжествующе взглянув на Шурочку, удалился из приёмной с гордо поднятой головой.
Дрожащая всем телом Шурочка бросилась в кабинет. Её любимый шеф, Николай Фомич Курятин, сидел за своим прокурорским столом и, подперев кулаками седовласую голову, не мигая смотрел в одну точку.
– Николай Фомич! Миленький! Зачем вы так? Ведь у вас и собаки-то нету.
Прокурор по-отечески глянул на расстроенную секретаршу:
– Знаете ли, Шурочка, вряд ли вы, невинная душа, меня поймёте. Одному Богу известно, чем бы закончилось это дело, попади оно в суд.