Цыганский пленник

По оценкам специалистов ГУВД, более половины петербургских нищих находятся на положении рабов.
По признанию милиционеров, реальной борьбы с этим явлением их ведомством не ведется.

Человек, рассказавший мне свою историю, попросил изменить в ней несколько биографических деталей. Он говорит, что не боится за свою безопасность, но не хочет, чтобы его узнали знакомые.

Я вырос в Новгородской области, в 1995 году проходил срочную службу на юге Чечни. Прослужив всего два месяца, подорвался на мине, потерял обе ноги. Вернулся домой, естественно, долго не мог найти приличную работу. В 1997 году я получил приглашение бесплатно провести три недели в пансионате в Репино – это программа реабилитации для "чеченцев". Однажды к нам в номер приходит зам. директора пансионата и с ним двое молодых парней. Они представились сотрудниками благотворительного фонда помощи ветеранам Чечни. Ребята общительные, веселые, понимающие, тоже воевали. Рассказали, что помогают инвалидам устроиться на работу, приобрести протезы. Я после ранения курсы бухгалтеров закончил, и мне сразу предложили работу по специальности в петербургской фирме, пообещали подыскать недорогую комнату.

После отдыха я приехал по оставленному ими адресу. В большой квартире жила цыганская семья: супружеская пара, брат мужа и двое детей. Мне объяснили, что "мою" фирму недавно закрыли, но если я захочу, то могу остаться жить у них и зарабатывать сбором милостыни. Предложили делить с ними прибыль пополам, при этом они берут на себя уход за мной, питание и обеспечивают хлебное место работы. Возвращаться домой, где не было никаких перспектив, на шею к матери мне не хотелось. Согласился. Как оказалось потом, в одной из комнат проживали двое инвалидов и молодая молдаванка с трехлетним ребенком. Все они занимались попрошайничеством.

В семь утра всех будили, кормили и развозили по "рабочим местам". Мне достался оживленный перекресток на Выборгской стороне, где я на тележке пробирался между машинами. В первые несколько дней я собирал по 100-150 долларов в ценах 1997 года. Я был одет в камуфляж, на груди висела табличка: "Помогите, пожалуйста, приобрести на протез". Чтобы я выручку не прятал, за мной хозяйский малец присматривал. Глава семьи Коля сказал мне, что этого недостаточно и, видимо, я утаиваю деньги. Коля сказал, что отныне я каждый день должен буду сдавать ему по 100 долларов плюс отработаю "недостачу" за предыдущие дни. Я, естественно, возмутился, но Коля и его брат Витя бросили меня на пол и принялись избивать ногами. Били долго. Потом я узнал, что в первые дни бьют всех нищих, чтобы они поняли, кто их хозяин. У меня отобрали паспорт и пригрозили расправиться с моей мамой, если я вздумаю убежать.

Я узнал, что Коля и Витя приехали в Питер из-под Кишинева. На Неве жили ещё несколько семей их рода, которые также эксплуатировали попрошаек. Людей заманивали из Молдавии, находили в домах инвалидов, интернатах. Приходилось слышать, что молдавских нищих перед перевозом в Москву или Питер специально калечат, чтобы их несчастье убедительнее выглядело. Цыгане грамотно используют слабые места своих подопечных: например, водку и марихуану не жалеют. Кормили всегда дешевой пищей: сосиски, яйца, хлеб, колбаса, чай. И только два раза в день: до и после работы. Спали мы на полу на грязных матрасах. Болезни нищих или плохая погода хозяев не волновали: с восьми утра до восьми вечера собираешь деньги. При этом нам говорилось, что живем мы по-царски: живем "в семье", едим, пьем, да ещё и деньги получаем. Вот, мол, раньше попрошаек держали в общагах по шесть человек в комнате, и работали они только за еду.

Люди, с которыми я жил, постоянно менялись. Цыгане обмениваются своими нищими, продают их, как рабов. Потому что каждый из нищих в результате оказывается должен хозяевам денег. Кто-то не выполнил норму, кто-то припрятал часть выручки (некоторые нищие отдают цыганам всю добычу, а сами получают в месяц фиксированную зарплату). В таких случаях сумму штрафа устанавливают "на полянке" (место, где цыгане обсуждают свои дела), но попрошаек туда не приглашают. Цыгане считают себя древней арийской расой, русские для них кто-то вроде негров. Решения "полянки" до нищих доводят позже, чаще всего просто назвав сумму штрафа. Я попал в настоящую кабалу в августе 1998 года. У меня к тому моменту был долг, выходить на работу я был обязан. От этого долг только рос: милостыню никто не подавал, а норма сдачи снизилась незначительно. Впервые я стал бунтовать, меня били почти каждый день. Инвалиды друг за друга при этом не заступаются – могут забить насмерть.

В итоге Коля плюнул и продал меня своему дяде всего за тысячу долларов. Тот оказался мужиком разумным, предложил более реальные условия работы. У него была "точка" на Невском, подавали там очень хорошо. Тем не менее, окончательно я рассчитался только к концу 1999 года. Хозяин меня даже домой отпустил на две недели. По возвращении я выяснил, что он меня продал ещё каким-то сородичам. "Как ты меня продавать можешь, если я тебе ничего не должен?" – спрашиваю. Меня опять бьют всем кагалом. Объясняют какую-то чушь: мол, раз человек за меня денег заплатил, значит, я должен ему их "отбить"! И как раз в это время моя мама умерла. Меня на похороны отпустили, но я уже тогда знал, что обратно не вернусь. Телефона у меня нет, но два раза мне приходили письма с угрозами. Я не реагировал: близких родственников у меня нет, а сам я смерти бояться перестал. В общем, отстали от меня. А осенью 2001 года меня снова в пансионат пригласили и опять под Питер. Со мной там психолог занимался, я и не выдержал: рассказал про свою карьеру. Он мне предложил с прессой пообщаться.

Сейчас в городе нищие самостоятельно только в метро работают или в нелюдных местах. А все остальные – под цыганской и таджикской мафией, как рабы.

Юрий АНТОНОВ