ДВЕ ДОРОГИ В ОДИН ТУПИК

В середине ХХ века соревновались не только две системы общественного устройства, демократическая и тоталитарная, но и два представления об образе счастья. Одно исходило из приоритетов свободной личности; отцы американской демократии мечтали о "земном святилище для человека-одиночки"; другое возводило в абсолют коллективизм, добровольное отчуждение индивидом своих естественных прав в пользу государства. Примерно в одно и то же время наиболее зорким представителям конкурирующих систем стало ясно, что земной рай недостижим ни в одной из его противоборствующих версий, а знаменитый российский математик обмолвился невольным афоризмом – "два пути к одному обрыву". Фолкнер произнес свои вещие слова о крушении "американской мечты" в 1955 году; а в феврале 1956-го на закрытом докладе ХХ съезду КПСС Хрущев, не задумываясь о последствиях своих разоблачений, подорвал веру в торжество коммунизма, развенчав "культ личности". Однако инерционное существование обеих систем продолжалось без видимых потрясений еще четверть века, вплоть до начала 80-х. Тогда в СССР всем стало окончательно ясно, что обещанный к 1980 г. коммунизм "в отдельно взятой стране" – лопнувший мыльный пузырь. И тогда же, на стыке 70-х и 80-х, Джеймс Картер произнес свое заклинание: "Сегодня у меня нет новой мечты. Я призываю только к новой вере в старую мечту".

К сожалению, и в западном, и в восточном полушарии мечта была устремлена к "концу истории". Иосиф Бродский в предисловии к американскому изданию романа Андрея Платонова "Котлован" писал: "Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении, что дальше она, эта мысль, не идет, ибо за Раем больше ничего нет, ничего не происходит. И поэтому можно сказать, что Рай – тупик; это последнее видение пространства, конец вещи, вершина горы, пик, с которого шагнуть некуда, только в Хронос – в связи с чем и вводится понятие вечной жизни".

И если советское общество, жадно прислушиваясь к пророческим вещаниям таких национальных титанов, как Александр Солженицын и Андрей Сахаров, прозревало "не по дням, а по часам", американское двигалось в обратном направлении, стремясь навязать свои представления о "вечном Рае" другим народам и государствам. Подчеркиваю, что говорю об обществах, а не о правительствах наших стран – довольно вспомнить и Чехословакию 1968-го, и Афганистан 1979-го. Здесь важно не упустить новую особенность международной политики США во второй половине ХХ века. При Франклине Делано Рузвельте Америка, исповедывавшая свою мечту и гордившаяся – во многом по праву – своими идеалами, не лезла в чужие дома со своим уставом. И даже тогда, когда фашизм утверждался в Европе, американский Конгресс принимал одну за другой резолюции о нейтралитете. Лишь катастрофа в Пирл-Харборе вовлекла США во Вторую мировую войну.

Начиная с 1955–1960 годов США стали утверждать свое военное присутствие во всех точках планеты – это был подлинно "новый курс", совпавший со временем крушения "американской мечты". Если Рай не наступает сам собой – его нужно приблизить оружием. Интересы миролюбивого и демократического государства, каким действительно была рузвельтовская Америка, уступили интересам корпораций, провозгласивших достижение наживы единственною целью.

В "Декларации независимости", принятой 4 июля 1776 года, главными правами людей провозглашались "право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью". Еще Авраам Линкольн успел саркастически заметить, что в перечне естественных прав человека не содержится право на владение собственностью! А уже упоминавшийся мною Гор Видал еще в 1970 году, комментируя в "New York Times" такое неотчуждаемое право человека, как право на стремление к счастью, тоже не без иронии указывал: "тот факт, что представление ближнего о счастье зачастую сводится к преследованию других людей, несколько путает дело".

Эрозия "американской мечты" в 1955–1980 годах сопровождалась, как и предсказывал Фолкнер, все более тотальным подчинением интересов отдельной независимой личности интересам алчущих прибыли корпораций. Гор Видал сообщает, что "в 1996 году в интересах "консолидации" произошло 1471 слияние американских корпораций… пик тенденции, набиравшей силу в сельском хозяйстве с конца 1970-х годов!". Еще раньше, в 1982 году, 96 процентов американского экспорта пшеницы находилось под контролем то ли восьми, то ли даже пяти кампаний, – но уже не американских, а межнациональных. Что же оставалось на долю той ячейки – отдельной фермерской семьи, которая, по Томасу Джефферсону, должна была вести страну по пути "американской мечты"?

А теперь уместна и другая статистика. После 1945 года США стали вести, как метко выразился историк Чарльз Остин Берд, "вечную войну ради вечного мира". Мой давний соратник по противостоянию коммунистическому тоталитаризму, правозащитник Юрий Вдовин, в недавней отповеди своим воображаемым оппонентам на страницах "Известий" договорился до того, что обвинил всех, критически воспринимающих политику Джорджа Буша, в "пещерном антиамериканизме"! "Везде, – пишет он, – куда приходила Америка, были позитивные сдвиги … Все страны в зоне влияния США, принявшие ценности демократии и либеральной экономики, процветают". Теперь о том, куда и как "приходила Америка". Обратимся к таблице, составленной Федерацией американских ученых, которую воспроизводит в своей книге "Почему нас ненавидят?" Гор Видал. Это скрупулезная опись военных операций, которые США вели за полвека – с 1948 по 2000 год. Ограничимся периодом с 1956 по 1980. Насчитывается более сорока (!!!) операций, в которых были задействованы полноценные боевые контингенты США. В числе этих сорока – и двенадцать, приходящиеся на период военного присутствия США во Вьетнаме (1963–1975), и вооруженное вторжение на Плайя-Хирон (апрель 1961), и неудачная акция с вертолетным нападением на Иран 25 апреля 1980 года (под горделивым кодовым названием "Коготь Орла"), и провалившаяся операция "Мангуста" с целью уничтожения Фиделя Кастро. А чего стоит только название одной из акций времен войны во Вьетнаме – "Зачистка" (январь 1972 – июль 1973)! За период вьетнамской войны вооруженные "мечтатели" потеряли 56 тысяч солдат убитыми и 300 тысяч ранеными – и пусть Юрий Вдовин объяснит, почему "неразумные" вьетнамцы так сопротивлялись безусловному "благу" демократизации по-американски…

Одновременно претерпевает крушение другая великая мечта – о бесклассовом обществе, о торжестве принципа "от каждого по способностям – каждому по его труду". Конец восьмидесятых, горбачевская перестройка, новый виток посрамления сталинизма, утверждение приоритета "общечеловеческих ценностей". И вот уже в США система идеологического обслуживания корпоративного государства услужливо изготавливает новое "философское обоснование" притязаний Америки на безусловное мировое лидерство. В 1989 году на страницах ежеквартального журнала "National Interest" появляется статья сотрудника компании "Rand Corporation" профессора Френсиса Фукуямы – "Конец истории?" В ней провозглашается, что "триумф Запада, западной идеи заявляет о себе прежде всего тем, что все жизнеспособные системы, составлявшие альтернативы западному либерализму, полностью себя исчерпали". "То, свидетелями чего мы являемся ныне – это не просто “конец холодной войны” или окончание определенного периода послевоенной истории, а конец Истории как таковой: иначе говоря, конечный пункт идеологической эволюции человечества и универсализация западной либеральной демократии как окончательной формы правления в человеческом обществе… Есть веские основания для уверенности в том, что либерализм – это именно тот идеал, который в конечном счете будет управлять материальным миром". И Фукуяма берет себе в союзники – ни много ни мало – Маркса и Гегеля! Последнего он пересказывает по-своему такими словами: "Гегель считал, что история достигнет своей кульминации в определенный абсолютный момент – в момент, когда победит окончательная, рациональная форма общества и государства". Естественно, в текущей современности – это американский миропорядок!

"Во всеобщем однородном государстве, – продолжает Фукуяма, – все предшествующие противоречия разрешены, и все человеческие потребности удовлетворены (сущий коммунизм – "каждому по потребностям"! – Г.В.). Нет никакой борьбы или конфликтов по “большим” вопросам, и, следовательно, нет никакой нужды в генералах и государственных деятелях; все, что остается – это главным образом экономическая деятельность".

Фукуяма смягчает свою фельдфебельскую категоричность следующим уступительным абзацем. "В конце Истории вовсе не обязательно, чтобы все общества стали истинно либеральными, достаточно того, чтобы они просто отказались от своих притязаний на роль представителей иных, высших форм человеческого общества". Пусть сходят с дороги – совсем по-гоголевски: "И, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства". И что же с этими "другими"? Ответ стоит воспроизвести без купюр. "Конечно, огромная часть “третьего мира” в значительной степени останется увязшей в трясине истории и еще долгие годы будет благодатной почвой для конфликтов.

Все еще будет сохраняться возможность конфликтов между теми государствами, которые не преодолели исторической фазы, а также между ними и теми, которые находятся в конце Истории. Сохранится, а возможно, и повысится уровень насилия в межэтнических и межнациональных отношениях… Палестинцы и курды… (далее следует длинный перечень народностей, которых автор, по существу, относит к изгоям. – Г.В.) по-прежнему будут страдать из-за не находящих решения проблем. А это значит, что терроризм и национально-освободительные войны все так же будут оставаться важными пунктами международной повестки дня".

Конкретнее не скажешь. Кому корешки, а кому вершки. Главное – это потребительский рай в немногих, достигших уровня полного либерализма странах. Причем стандарты потребительского общества уже обращены не к индивиду – их продиктуют транснациональные корпорации, для удобства сосредоточившие свои центры в одном-двух "постисторических" государствах. Вместо свободы – подчинение корпоративному насилию: производить то-то и то-то, там-то и там-то, слушать и смотреть то-то и то-то. Вместо счастья – изобилие потребления…

Отдадим должное Пророку – он сам признает: "Конец Истории явит собой весьма грустное время. Борьба за признание, готовность рисковать жизнью во имя чисто абстрактной цели, всемирная идеологическая борьба, требовавшая дерзновения, мужества, воображения и идеализма, уступят место экономическому расчету, бесконечным процессам решения технических проблем, озабоченности состоянием окружающей среды и удовлетворением утонченных требований потребителей. В постисторическую эпоху не будет ни искусства, ни философии, останется лишь нескончаемая вахта у музея человеческой истории".

А если так, то каков же он, "безыскусный и внеисторический", приготовившийся к вечному благоденствию "средний американец"? Об этом поговорим в следующем очерке.

Георгий ВАСЮТОЧКИН

От редакции: Автор собирался рассказать нам о двух дорогах. Будем надеяться, что оценка второй, постсоветской, будет столь же нелицеприятна и в ней не будет забыто о том, что:

– на десятки военных операций Америки за рубежом приходились сотни советских военных и террористических операций, десятки тысяч наших солдат, погибших в разных уголках планеты за "рай" который Союз хотел навязать всему миру;

– разоблачение сталинизма Хрущевым было следствием, а не причиной распада веры в коммунизм, рухнувшей еще до смерти Джугашвили;

– американские солдаты, пришедшие на выручку Южному Вьетнаму, чтобы согласно договору, отразить коммунистическую агрессию с Севера, столкнулись не просто с красными ополченцами, а с советской военной машиной;

– сегодня руководство России не только покровительствует ксенофобии и мессианству, но и, подобно США, заявляет о возможности нанесения упреждающих ударов в любой точке Земли…

Несмотря на разницу в "весовых категориях", у постиндустриальной, имперской Америки и постсоветской, восстающей из пепла имперской России много дурных сходств, как и опасностей, имеющих одну природу. Осмысление этих процессов остро необходимо, и мы будем рады продолжить эту тему.