Царская невеста

"Когда дорога усыпана цветами, то уже не спрашивают, куда она ведет"
А. Франс

Государевы смотрины

"По рабе и холоп" – по такому принципу с давних времен составлялись супружеские пары на земле российской. Этот принцип как бы определял равенство сословий брачующихся. Строго следовали ему и простолюдины, и великие князья, которые женились на княжнах своего рода, на дочерях удельных князей или на иноземках, но тоже из княжеского рода. Но то было в эпоху дружинных отношений. Когда же возникло самодержавие, когда из великих князей выделился самый великий – царь, решать вопросы его бракосочетания стало сложнее. Продолжать следовать старому принципу "по рабе и холоп"? Тогда ровню себе русский государь уже должен был искать на чужбине, среди невест из царствующих дворов других стран. Но здесь возникли препятствия. Во-первых, различие в вере, и потом, спесивая Европа очень подозрительно поглядывала в те времена в сторону России, считая, что та сплошь заселена кочевыми племенами варваров.

Выход вскоре был найден. И выход достойный. Русские цари решили выбирать себе невест не на стороне, а среди своих – из боярских и дворянских дочек. На смотрины к царю съезжались первые красавицы со всех уголков России. Такой всенародный, грандиозный по своему масштабу конкурс красоты мог позволить себе только царь. Не все, правда, бояре спешили снаряжать экипажи в белокаменную – дороговато обходилась эта поездка. Иван Васильевич Грозный, подыскивая себе невесту, издал по этому поводу специальный указ. "…А который из вас дочь-девку утаит, – говорилось в том указе, – и не станет везти ко двору, тому от меня быть в великой опале и казни…"

Зная, что Иван Васильевич слов на ветер не бросает, "утаивать" своих дочек уже никто не решался.

Выбор одной-единственной из нескольких сотен, а то и тысяч соискательниц царской короны был очень сложным. Проходил он в несколько этапов, по принципу "мягкого рейтинга". После первых собеседований с ближними царскими боярами из тысячной толпы красавиц оставалась едва половина. Одни безжалостно отсекались "по скудоумию", другие – потому что "руки были весьма худы", иные ростом не вышли. Имущественный ценз невест, кстати, в расчет не принимался. Известно, к примеру, что Мария Ильинична Милославская, первая супруга Алексея Михайловича Романова, была из бедного дворянского рода, в иные времена ходила в лес за грибами и продавала их на рынке. Наталья Кирилловна Нарышкина, вторая жена Тишайшего царя, – та вообще, по свидетельству ее заклятого недруга Шакловитого, "по Смоленску в лаптях ходила".

Царя невестины деньги не интересовали – их у него самого было предостаточно. Достоинства будущей царицы определялись другими критериями. Прежде всего, она должна была быть "женщиной доброй, ростом, красотой и разумом исполненной".

А поскольку оценить все прелести царской невесты при тех пышных одеждах, в которые она облачалась, было затруднительно – это ведь не теперешние конкурсы красоты, где девушки демонстрируют себя в купальниках – то на определенном этапе этого действа кроме "дохтуров" привлекались также особо доверенные боярыни и повивальные бабки – чтобы "самые сокровенные части тела девиц не остались без подробного рассмотрения". Боярыни и бабки должны были дать и предварительное заключение о способности невесты к "чадородию". Дать наследника царю и царству – это было главным предназначением цариц, их государственной обязанностью. И поэтому "та, единственная" выбиралась из толпы красавиц с величайшей осмотрительностью. Хотя и здесь случались накладки. Так, Соломонида Сабурова, избранная в жены Великому князю Василию, сыну Ивана III, из тысяч красавиц, оказалась, увы, бесплодной, и после двадцати лет супружества Василий вынужден был отослать несчастную Соломониду в монастырь, чтобы жениться на другой.

Наконец наступал тот день, когда из тщательно профильтрованного контингента "дочек-девок" оставалось лишь несколько – "самых-самых". Пробившихся в финал этого смотра-марафона уже представляли непосредственно царю-жениху. Происходило это в специально отведенном доме. Царь подолгу беседовал с каждой из девушек и "после многих испытаний" принимал окончательное решение. Для его объявления вновь собирались девушки, и царь вручал одной из них кольцо и ширинку (расшитый золотом и унизанный жемчугом платок) – первые знаки того, что она становится царской невестой.

Для счастливой избранницы наступала теперь другая жизнь. Ей выбирали другое имя, как бы давая понять, что все прошлое вместе с прежним именем – позади. Ее нарекали царевной и, облаченную в парчовые золототканые одежды, увенчанную царской девичьей короной, уводили "наверх", в царские хоромы. Там в окружении родителей и близких боярынь она и проживала, дожидаясь свадьбы.

А что касается ее соперниц "по красоте, стыдливости и скромности", которые сумели пробиться в финал этого конкурса, но не удостоились царского платочка-ширинки, то они тоже обижены не были. Одни уезжали домой, щедро одаренные деньгами и вотчинами, другие оставались в столице, приняв предложения "руки и сердца" от дворовых бояр или сановных военных.

Или на трон, или в ссылку

Молодая неопытная девушка, "радостно и в волнении" вступая в новую для себя жизнь, даже не подозревала, какую бурю страстей, внешне, может быть, не видимую, вызывало в царских хоромах ее восхождение "наверх". Ведь за невестой приближались к царю, становились сильными и влиятельными вельможами многочисленные ее родственники.

А что было делать прежним временщикам, куда деваться с пригретых мест? Тут было над чем подумать. И царедворцы думали крепко, стараясь всеми способами расстроить свадьбу неугодной им невесты. Сегодняшние доморощенные "пиарщики" с их дубовыми "избирательными технологиями" и в подметки бы не сгодились тогдашним интриганам. Чего стоила одна только операция по уводу из-под венца Евфимии Всеволожской. Уже будучи нареченной невестой царя Алексея Михайловича, она явилась во всем своем великолепии перед женихом-государем, и тут случилось непредвиденное – она упала в обморок. "Падучая, – объяснил недоумевающему и встревоженному царю его ближний боярин Морозов. – К государевой радости не прочна". Для бедной девушки это было приговором. Не знала ни она, ни царь, что приговор вынесен был заранее. Ну невзлюбил Всеволожских всесильный боярин Морозов, были у него на предмет бракосочетания царева свои варианты. И приказал он верным слугам, которые облачали Евфимию в царские одежды, так скрутить ей волосы, так обтянуть вокруг головы венец, чтобы той "мало не показалось". Вот и случился у молодой девушки в самый решающий момент спазм сосудов, вот и упала она в обморок. Опечаленный Алексей Михайлович подчинился чужой воле и сослал Евфимию в Тобольск. Побросав вслед развенчанной невесте пуховики и подушки, подаренные ей царем, зловредный и торжествующий боярин Морозов со своими сподвижниками немедленно отрекомендовал царю новую невесту, угодную ему Марию Милославскую.

Теперь свадьба состоялась уже без помех. Сам Морозов через неделю после венчания Алексея Михайловича и Марии женился на ее сестре Анне, породнившись таким образом с самим государем, став его свояком. Вот такие матримониальные партии разыгрывались в те времена.

Не обошлось без интриг и при вторичной женитьбе Алексея Михайловича. После тщательного и многоэтапного в таких случаях смотра царских невест осталось три девушки, из которых царь должен был выбрать одну. Мнение окружающих склонялось в пользу красавицы Натальи Нарышкиной, к ней Алексей Михайлович особо благоволил. И вдруг появились в царских палатах подметные письма. Кто-то отчаянно "сливал компромат" на Нарышкину. Стали вычислять автора "воровских писем". Подозрение пало на Ивана Шихарева, родственника одной из претенденток. Шихарева пытали. И на дыбе, и огнем. Безрезультатно. Кончилось тем, что Алексей Михайлович отдал колечко и платок красавице Нарышкиной, и через несколько дней ранним утром к окнам ее светлицы подкатила карета с почетным караулом и трубачами. Наталью облачили в свадебные одежды, привезли к венценосному жениху в его палаты, а оттуда – в церковь. Венчание состоялось 22 января 1671 года, а еще через пятнадцать месяцев пушечная пальба и торжественный перезвон колоколов возвестили Россию о том, что в семье Алексея Михайловича Романова и Натальи Кирилловны Нарышкиной родился сын. При крещении назвали его Петром. История прибавит к этому имени "Великий". За то, что железной волей своей он взнуздал великую страну и заставил ее жить по законам, доселе ей неведомым.

Владимир ВЕРБИЦКИЙ