Петербургские истории

У Дмитрия Дмитриевича Шостаковича болели ноги, ему было трудно ходить. Шостакович лечился у знаменитого доктора Гавриила Абрамовича Илизарова. Илизаров композитору помог, ему стало лучше. Благодарный Шостакович пригласил Илизарова на свой авторский концерт в Малый зал Ленинградской филармонии. Гавриил Абрамович сидел на хороших местах, и Шостакович заметил, что вид у него был очень довольный. После концерта великий композитор подошел к великому ортопеду и спросил о его впечатлениях.

"Впечатления у меня прекрасные, Дмитрий Дмитриевич, – отвечал Илизаров. – По-моему, вы замечательно поднимались по лесенке на эстраду и так же замечательно спускались".

Сергей Александрович Кокошкин в бытность генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга прославился тем, что, по словам Герцена, "служил и наживался так же естественно, как птицы поют". В 1831 году во время эпидемии холеры полиция под его руководством немало сделала для распространения страшного заболевания, отправляя в бараки только тех, кто не смог откупиться. Об этом донесли Николаю I, но он не поверил.

В столице в те годы шел водевиль "Булочная, или Петербургский немец", в нем был куплет о том, как "сам частный пристав забирает здесь булки, хлеб и сухарей". Кокошкин заподозрил намек на собственное мздоимство и представление запретил, а из книжных магазинов приказал изъять весь тираж водевиля.

Когда постоянные жалобы на генерал-полицмейстера надоели императору, он, несмотря на собственное благоволение, все же удалил Кокошкина из Петербурга, отправив его в Харьков губернаторствовать. Здесь Сергей Александрович обессмертил себя отказом открыть на физико-математическом факультете Харьковского университета курс "Коническое сечение" на том основании, что "это удобнее сделать в ветеринарном заведении".

Всеми любимый памятник Ивану Андреевичу Крылову появился благодаря частным пожертвованиям. Его автор, Петр Карлович Клодт, решив украсить пьедестал фигурами зверей – героев басен, отнесся к делу очень серьезно. Он добросовестно перечитал басни Крылова и составил полный список животных. Лепить зверей по памяти Клодт не хотел, ему нужна была натура. Зоологического сада в Петербурге в те годы еще не было, и скульптору пришлось добывать натурщиков всеми возможными способами.

Осел жил у Клодта дома. В "зверовом дворе", учрежденном еще Петром I, Петр Карлович лепил львов. Царские егеря подарили барону волка. Это незлобивое создание, спавшее вместе с собаками и за все время даже не попробовавшее никого укусить, встречало гостей протяжным воем, от которого по спине начинали бегать мурашки. Волк исправно охотился на кота Ваську, тоже позировавшего.

Из Новгородской губернии Клодту прислали медведя с медвежонком. Медвежонок несколько раз убегал из мастерской, пролезая в форточку, и пугал прохожих. Медвежонка возвращали. Во время очередного побега его постигла неудача, подросший медвежонок в форточке застрял. Чтобы его оттуда вынуть, пришлось выставлять раму.

Клодт раздобыл журавля, лисицу, овцу с ягнятами и даже лягушку. Все это разношерстное общество далеко не всегда сидело в клетках, а порою свободно разгуливало по мастерской. И только один натурщик был приходящим – козел, которого приводила старушка, жившая неподалеку. У дверей мастерской козел начинал отчаянно упираться – его можно понять, там обитали волк и медведи. Несмотря на сопротивление, бабушка впихивала козла в мастерскую – ей очень хотелось увидеть своего серенького козлика отлитым в бронзе.

В мае 1853 года памятник был завершен. Первоначально предлагалось установить его у Публичной библиотеки или на могиле Крылова в Александро-Невской лавре. Но Клодт сказал: "Установить надо в Летнем саду".

Как считают люди знающие, между эффективностью научных исследований и условиями работы ученых прямой связи нет. Опыт уважаемого Физтеха это подтверждает. Один из самых больших, плодотворно и успешно работавших секторов теоротдела занимал в 70-е годы маленькую комнатушку. В "присутственные дни" (понедельник и четверг), когда собирались все сотрудники сектора, в комнатушке яблоку негде было упасть, все говорили одновременно, и дым стоял коромыслом. Какие уж тут условия и какая работа!

Теоретики стайками бродили по коридору, пристраивались на диваны и дрались в библиотеке за свежие научные журналы. Вид теоретиков, задумчиво стряхивающих пепел на ковровую дорожку или машинально бросавших скомканный листок с парой формул за диван, приводил институтских уборщиц в исступление. Одной из них принадлежит фраза, рожденная в порыве праведного гнева и навсегда оставшаяся в анналах: "Ходют и ходют, говно за собой оставляют. Глянь – висит уже на доске, гнида. Лауреат, значит".

В русской истории есть человек, у которого знаменитый Карнеги мог бы поучиться. Великую науку о том, как завоевывать доверие и оказывать влияние на людей, Петр Алексеевич Пален знал в совершенстве, владел ею виртуозно и в шутку называл "пфификологией" – пронырливостью. Пользовавшийся милостями Екатерины, Пален быстро завоевал расположение Павла I, получил должность второго генерал-губернатора Петербурга и управление иностранными делами, полицией, почтой и финансами.

Пален стал правой рукой императора и одновременно одним из организаторов заговора против него. Руками императора убирал верных Павлу людей, представляя искусно составленные доклады-оговоры.

Наконец, упорные слухи о готовящемся заговоре достигли ушей Павла, и он неожиданно и напрямую спросил Палена, знает ли генерал-губернатор о заговоре?

"Да, – не моргнув глазом, ответил Пален. – Знаю. Более того, сам стою во главе заговорщиков". И, видя изумленное лицо императора, пояснил: "Так легче наблюдать за их действиями и в нужный момент арестовать".

Чтобы заручиться поддержкой наследника, Пален провернул блистательную операцию. Он убедил Павла подписать приказ об аресте наследника престола, участвующего в заговоре. С подписанным приказом Пален отправился к Александру. Напуганный наследник, все время до этого колебавшийся, дал заговорщикам "добро".

Когда в ночь с 11 на 12 марта убийство свершилось и Александр Павлович плакал в ужасе от содеянного, по преданию именно Пален сказал ему: "Полноте ребячиться, ступайте царствовать!" Но такова уж судьба предателя: тот, кому он принес победу, всегда хочет от него избавиться. Наука "пфификология" Палену не помогла. Ровно через три месяца император Александр отставил его со всех должностей.