У ТЮРЬМЫ НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО

Нетипичное Саблино


Елена Никина


Саблино сравнительно небольшой поселок, но очень знатен всяческими редкостями. Есть тут единственный в Ленинградской области водопад на Саблинке-реке. Есть уникальный речной размыв, обнаживший мощные пласты коренных осадочных пород, и студенты-геологи приезжают сюда на первую полевую практику. А знаменитые Саблинские пещеры...

Это же целый лабиринт протянувшихся на десятки километров подземных ходов, достигающих двухсотметровой глубины!


И еще есть в Саблино спецобъект УС-20/2. По-другому – женская исправительная колония. Учреждение суровое, конечно, – как все колонии вообще, хоть мужские, хоть женские. Только, говорят, визитеры сюда наезжают почему-то чаще, чем в другие. Начальство какое, правозащитники, журналисты, зарубежные наблюдатели по части соблюдения прав человека – куда ехать? В Саблино, конечно. От Петербурга всего-то сорок верст. Дорога прекрасная – на Москву магистраль. Опять-таки, смотрится эта УС-20/2 не по-лагерному. Создавалась-то сорок лет назад, в самый разгар хрущевской оттепели, когда гулаговские стандарты оказались неприемлемы. Потому не в гнилой, болотной глухомани, и не бараки поставлены, а опрятный городок двухэтажных домов кирпичной кладки. И внутри чистенько, ухоженно, аккуратно заправленные кровати, на тумбочках фотографии, кое-где иконки над изголовьем. Очень похоже на передовое общежитие. Есть что показывать гостям. Только настоящую жизнь зэчек приезжему посетителю вряд ли удастся увидеть, как и самим узницам – красоты тамошних пейзажей.

Бойко накатана дорога в Саблино. Вот и мы, журналистка и фотокорреспондент, прикатили вместе с депутатом Госдумы Юлием Рыбаковым, – ему одна из заключенных пожаловалась в письме, что осуждена за убийство, которого не совершала, просила разобраться, помочь добиться пересмотра дела. Приехали, прошли, как положено, в администрацию, а там нас уже ждал начальник колонии полковник внутренней службы Валерий Белоцерковский. Готовый ответить на любые вопросы.

Как же живет она, эта обитель невольниц при бойкой дороге?

Нет, наша информация получена не только в кабинете начальника. Разговор у него, правда, несколько затянулся, но колонию нам все-таки успели показать. И можно было на ходу поспрашивать тех заключенных, которые нам встречались. Сопровождавшая нас заместитель начальника колонии по воспитательной работе Тамара Козырева этим беглым беседам не мешала. Просто присутствовала и малость поторапливала – времени у нас оставалось маловато.


Итак, в УС-20/2 направляют отбывать срок женщин, осужденных в Петербурге и Ленинградской области. Прибывают они сюда уже много чего пережившие, перестрадавшие за месяцы, а то и годы, проведенные в кошмаре следственного изолятора, – и шок после ареста, и удручающее знакомство с тюремным бытом, и самые тяжелые первые дни неволи, жесткие уроки вынужденного соседства с товарками по несчастью.

Нам назвали цифру: в Саблино сегодня содержится 1100 узниц. Каждую вновь прибывшую после ознакомления с Исправительно-трудовым кодексом, правилами внутреннего распорядка определяют на работу или учебу. Больше половины женщин работают на швейном производстве, – там шьют белье, детскую, форменную и рабочую одежду. Около сотни трудятся на контрагентских производствах, проще говоря, – у частников. На одном из них шьют рукавицы, ватники, рабочую обувь, на другом делают коробки для аудиокассет. Человек 70 занимаются хозяйственным обслуживанием самой колонии. Заработок в швейных цехах – ниже не бывает: около 10 рублей в день. Из этой суммы на лицевой счет труженицы идет два с полтиной, остальное высчитывают на питание, одежду и содержание исправительного учреждения. В месяц удается заработать около 50 рублей на свой собственный карман.

Не умеющих шить обучают управляться со швейной машинкой в расположенном здесь же училище. После десяти месяцев занятий можно получить диплом о начальном профессиональном образовании, ничем не отличающийся от полученных "на воле". Есть в колонии и средняя школа. В последние годы здесь впервые стали появляться не только недоученные, но и абсолютно неграмотные молодые дамы. Таковых набралось уже более тридцати – впору открывать первый класс и выписывать буквари.

Кстати, есть в колонии и возможность получить дополнительное образование. Волонтеры из Центра женских инициатив обучают желающих изготовлению сувениров, плетению на коклюшках, шитью из лоскутков, переплетным работам.

Около двухсот человек освобождены от работы по состоянию здоровья. Начальник колонии считает, что процентов сорок из них могли бы работать, но не очень-то хотят: "Чуть что – бегут в медсанчасть: то у них аллергия, то спина болит. Некоторые ссылаются на плохое зрение, так мы им очки приносим". Положение подневольной швеи само по себе мало привлекательно, но в глазах начальства трудовой пыл свидетельствует о том, что заключенная встала на путь исправления. Иными словами, у работающей больше шансов провести отпуск за пределами колонии, выйти на поселение или условно-досрочное освобождение, а это уже не два-пятьдесят в кармане.

Но, вообще-то, с болезнями нынче положение сложное. Лечение в пределах зоны возможно только амбулаторное. "Хроникам" дают поддерживающее лекарство. Аптечка тут скудная, поэтому нужные препараты либо передают родственники, либо удается получить через зарубежных благодетелей. В острых случаях заключенных отправляют в межобластную больницу, рожениц – в обычные роддома. На места лишения свободы наступает СПИД. Вот и в Саблино уже 107 ВИЧ-инфицированных. Заражена каждая десятая! На воле, в Петербурге, по официальным данным, ВИЧ-инфекция обнаружена у 10-12 тысяч человек, по неофициальным – ею поражен каждый сороковой петербуржец. В колонии ВИЧ-инфицированные живут в общих комнатах, но если заболевание переходит в СПИД , больных увозят в закрытую больницу.

22 женщины больны туберкулезом, их содержат в медицинском изоляторе. Была тяжелая раковая больная, нуждавшаяся в операции и лечении, которое ГУИН обеспечить не в состоянии. Ее по болезни освободили из заключения досрочно – комиссовали. А дальше...

Эта несчастная, покинув колонию, пришла на станцию и на платформе, где было много ожидающих электричку, полезла в сумку одного из пассажиров. У всех на виду. Ее схватили, позвали милиционера. Короче, через месяц "воровку" доставили на новый срок в ту же саблинскую колонию.

Как оказалось, на воле у нее не было ни жилья, ни родных, ни близких. И она вернулась сюда умирать.

"Бомжихи", наркоманки, алкоголички приносят в СИЗО целые букеты заболеваний: педикулез, туберкулез, чесотку, весь набор венерических. В колонию они поступают уже умытые и подлеченные. Здесь мало-помалу отъедаются, втягиваются в рабочий ритм. Выходят на свободу нарядные, с красивыми прическами. На воле их ждут те же подвалы да чердаки, и через месяц-другой дамы возвращаются в родную тюрьму с еще более кромешным "букетом", завшивленные и исхудавшие. Приютов для бездомных женщин в Петербурге нет. Немногих из них могут приютить в "Ночлежке" на Синопской, 26. Там же в последнее время организовано горячее питание. Кроме того, более-менее твердо можно рассчитывать на тарелку супа из выездной цистерны Армии Спасения. Что касается государственной помощи освободившимся женщинам, то можно обратиться в межведомственную комиссию по месту последней прописки. Здесь, как и в "Ночлежке", могут помочь восстановить утраченные документы, оформить пенсию, если таковая положена. Примерно раз в год в различных районах проводятся ярмарки вакансий для освободившихся из мест лишения свободы. На них редко, но все-таки бывают рабочие места с предоставлением жилья, как правило где-нибудь в области.

За какие же преступления сидят в Саблино? Увы, тридцать из ста – убийцы. Есть киллерши и организаторы серийных убийств. Но большинство лишили жизни кого-то из близких. Самые распространенные причины – бытовая ссора, совместная пьянка, доведение до отчаянья мужем-истязателем. 30% – наркоманки, точнее – распространительницы наркотиков. Всерьез занимающихся наркобизнесом среди них немного. Как пояснил изучавший эти вопросы депутат, по нынешнему законодательству уголовная ответственность за хранение наркотиков без цели сбыта наступает при обнаружении 0,1 грамма героина или 0,5 граммов марихуаны. Под эту статью легко подвести практически любого человека. Ну, а потребитель наркотика автоматически подпадает под действие этой статьи, поскольку, приобретя наркотик и направляясь с заветной дозой в укромное место, он бережно хранит свой "косячок", а значит, совершает уголовно наказуемое преступление. Обнаружением наркотика легко шантажировать, его легко подложить сопернице и навести на нее милицию, – да мало ли как можно использовать еле заметную щепотку. Есть ли в числе 300 саблинских "наркоманок" невинные жертвы, нам неизвестно. Но, похоже, тот, кто прочно "сидит на игле", в колонию не попадает. Ведь, как рассказала Тамара Козырева, "наркоманки" в зоне быстро излечиваются, никаких ломок у них тут не бывает.

И еще 30% осуждены по 158 статье – за воровство. Есть среди них и "профессионалки", не мыслящие себе иного занятия. Большинство же сидят за какую-то мелочь: курицу, поросенка, колечко. Как считает Тамара Козырева, добрую четверть осужденных женщин можно было бы отпустить, не опасаясь особого ущерба для общества. Пучок лука с лотка, мешок картошки – разве это сопоставимо с годами неволи?

Остальные 10% отбывают наказание за хулиганство, разбой, мошенничество. Некоторым из них вменены миллионные иски, взыскивать которые в условиях колонии не с чего.

В Саблино часто приезжают финны, привозят одежду секонд-хэнд. Ватников здешние зэчки больше не носят. Все одеты теперь в разноцветные куртки и спортивные костюмы. Поступают от зарубежных благотворителей и пресловутые прокладки. Когда их не хватает, в ход идут либо носильные вещи, либо постельное белье. За разорванные в критические дни простыни виновным грозит карцер. Правда, половине обитательниц колонии все необходимое передают "с воли", остальные такой поддержки не имеют.

Состав осужденных стремительно молодеет: большая часть населения саблинской колонии – моложе 30 лет. Много совсем юных лиц – они производят впечатление недокормленных подростков. Женщины часто сидят "за мужчин": берут вину на себя, совершают преступления по их просьбе, прячут улики, стараясь выручить любимого. Увы, благодарности от представителей сильной половины человечества дожидаются не многие. Счастливо избежавший ареста кавалер быстро забывает свою подругу. "Через год- другой она понимает, что жертва была напрасной, но уже поздно: все сроки для кассации истекли", – говорит Валерий Белоцерковский.

Редко, но бывает, что несогласная с приговором женщина объявляет голодовку. По действующему ИТК, как объяснил начальник колонии, эта форма протеста признается правомерной, если она вызвана какими-то ущемлениями и притеснениями со стороны здешней администрации. "А по поводу несправедливого приговора надо было в СИЗО голодать, здесь за это полагается штрафной изолятор, а потом – по медицинским показаниям – принудительное питание".

Агрессия у женщин проявляется не так, как в мужских зонах. Дерутся редко, чаще скандалят, как в коммунальной квартире. "Авторитетов" нет. Группы по три-четыре человека называются однохлебками. Лесбийские "семьи", конечно, существуют, но отношение к ним спокойное – не такое, как к "петухам" у мужчин.

По поводу амнистии, за которую проголосовала Дума, сотрудники колонии отозвались весьма скептически: от предыдущей не менее половины досрочно освободившихся уже вернулись обратно.

...Как-то очень уж много типичного в нетипичной УС-20/2. Даже зарплата сотрудников: младший инспектор получает здесь1,5 тысячи в месяц, начальник колонии, проработавший в системе МВД около 30 лет, – чуть больше пяти тысяч.

Ленинградская область