НЕВОЗМОЖНО ВИДЕТЬ ЭТО!

Асланбек Аслаханов: президент Путин обещал
"...беспощадно бороться и с военными преступниками"


Асланбек Ахмедович Аслаханов - уроженец села Новые Атаги Шалинского района Чечни. Имеет четыре высших образования: последовательно окончил педагогический, юридический и экономический вузы, Академию МВД СССР. Работая в органах внутренних дел с 1967 года, прошел путь от оперуполномоченного до главного инспектора Главной инспекции оргинспекторского управления МВД СССР. В 1990 году был избран народным депутатом РСФСР от Гудермесского избирательного округа. В 1992 году создал Ассоциацию работников правоохранительных органов Российской Федерации. В 1999-м возглавил общественно-политическую организацию "Возрождение мира и согласия в Чеченской республике" ("Союз народов Чечни"), цель которой – координация действий граждан Чечни, проживающих вне исторической родины. На последних выборах Государственной Думы РФ стал ее депутатом от Чеченской республики.



Чечня – кровоточащая рана России, её нестихающая боль. Каждый день приносит нам сообщения о всё новых жертвах войны, именуемой "антитеррористической операцией". В свое время россияне с энтузиазмом поддержали Владимира Путина на президентских выборах не в последнюю очередь потому, что он в дни вторжения группировки Басаева–Хаттаба в Дагестан в 1999 году в самой энергичной форме выразил готовность покончить с чеченским очагом терроризма решительно и быстро. Чечня басаевых грозила возобновлением войны в Северо-Кавказском регионе, и человек с улицы жаждал скорой победы. Но те эйфорические ожидания, увы, не сбылись. Былую уверенность, что Путин, с его наступательным запалом, легко удастся то, чего не мог добиться вялый Ельцин, похоронила бессмысленная гибель уже нескольких тысяч российских солдат, офицеров, генералов и полная бесперспективность завершить чеченскую кампанию с достоинством и благополучным исходом для России. Чечня ожесточилась, и причиной тому не столько непримиримость полевых командиров вроде Басаева и Руслана Гелаева, не столько фанатизм ваххабитов, сколько беззакония, творимые во время зачисток спецназовцами, контрактниками, вышедшими из-под контроля военными.

Приведённые чеченской газетой "Новый импульс" в номере от 2 августа 2001 года слова российского президента: "Мы будем беспощадно бороться и с бандитами, и с военными преступниками, альтернативы этому нет", – сказанные им в беседе с Асланбеком Аслахановым, депутатом от Чечни в Госдуме, свидетельствуют, что Путин сознаёт и опасность тех злоупотреблений в Чечне, которые позволяют себе военные, и необходимость пресечь их. Иное дело, реализуются ли эти его намерения как главы государства и главнокомандующего Вооружёнными силами страны.

Владимиру Путину удалось успешно осуществить ряд идей, с которыми он пришёл к президентству. Принято считать, что государственная власть в стране им основательно укреплена. Тогда что означают ужасающие, кровавые инциденты, связанные с зачистками в Цоцин-Юрте, Старых Атагах и других чеченских селениях, происшедшие уже после того, как было обещано "беспощадно бороться с военными преступниками"? Утрату контроля над военными? Но тогда это величайшая угроза для России в целом. Существует ли она на самом деле?

Обо всём этом с Асланбеком Ахмедовичем Аслахановым беседует Анатолий Ежелев, главный редактор "Terra incognita".



– Я только что вернулся из Чечни, провёл там два дня. Это была очередная поездка, бываю там регулярно. Иначе нельзя – этого требует обстановка в республике. Мне не известно ни одного случая, когда кто-либо виновный в массовом нарушении прав граждан в Чечне был бы наказан. "Зачистки" в Ассиновской, Серноводской и других селениях, которые сопровождались бесчинствами военных, когда командиры угрожали главам администраций смертью в том случае, если те "что-нибудь вякнут" о происходившем; геноцид в Курчалое, Цоцин-Юрте, Шатое, Сержень-Юрте, Шали, Новых и Старых Атагах… Никто из руководителей операций не был наказан. Это факт неопровержимый.

Не было случая, чтобы кто-то из военной прокуратуры или из высшего командования зашёл на территорию воинской части и спросил, откуда там взялись мебельные гарнитуры, ковры, телевизоры, личные автомобили, хотя все прекрасно понимают, что это отобрано у мирного населения. Никто не привлекает к ответственности военных, которые вывозят из населённых пунктов молодых людей, калечат их, а потом ещё берут издевательские расписки, что те, мол, "не имеют претензий". Любой дурак понимает, как даются такие расписки, и прокуратура тоже прекрасно понимает это.

Когда мне отвечают, что возбуждено столько-то уголовных дел, я воспринимаю это как издевательство. За год их возбуждается меньше, чем происходит подобных преступлений за сутки.

– Антитеррористическая операция затягивается дольше, чем предполагалось. Чем объяснить, что силы боевиков, их численность и ресурсы фактически не уменьшаются? Минная война стала в последнее время даже более масштабной и ожесточённой…

– Закаев, вице-премьер Ичкерии, представитель Масхадова на переговорном процессе, заявил, что пока существует правительство Чечни, у нас проблем с деньгами не будет, а пока армия там находится – у нас не будет проблем со взрывчаткой и боеприпасами. Наверное он, когда говорил это, знал что-то, чего мы не знаем. Я не стану эти слова комментировать.

Но хочу сказать следующее. Заявления руководителей спецслужб о том, что чеченские бизнесмены финансируют бандитов, не выдерживают никакой критики. Это российские бизнесмены финансируют отдельных представителей правоохранительной системы, чтобы выдавливать конкурентов-чеченцев из бизнеса.

Если некие чеченские бизнесмены финансируют бандитов, и спецслужбы об этом знают, почему же они не ликвидируют эти преступные сообщества? Да потому, что у них нет никаких фактов, просто одна болтовня. Такая же, как и болтовня о том, что чеченцы якобы воюют в Афганистане. Я делал запросы в российские правоохранительные органы с просьбой назвать имя хоть одного чеченца, воюющего в Афганистане, Пакистане или где-либо ещё. Нет ни одного чеченца среди военнопленных, размещённых американцами на базе в Гуантанамо, не обнаружено и среди тех, что находятся в самом Афганистане. У меня уйма обращений от матерей, сыновья которых пропали без вести. Если они где-то за границей, то хотя бы матери сообщить, чтобы знала, что жив. Но никто не может ни одного конкретного случая привести, ни одного имени назвать. А по нашему лживому телевидению передают, что в Афганистане убито четыре боевика, из них трое оказались чеченцами. Хорошо хоть ещё не говорят, что из четырёх бандитов чеченцев оказалось восемь. СМИ нагнетают ненависть к чеченцам, зомбируют всю Российскую Федерацию.

А в самой Чечне продолжается гибель мирного населения, люди пропадают во время "зачисток" и просто на улицах. Хотя "зачистки" сейчас, по моей информации, стали всё же более адресными, чаще задерживают реальных боевиков.

– Накануне вашей последней поездки в Ингушетию и Чечню в Кремле проводилось заседание Совета Безопасности, рассматривалась ситуация в Чечне. А те предложения по урегулированию ситуации, которые вы передали президенту Путину ещё в конце июля прошлого года, как-то учитываются при принятии решений по чеченским проблемам?

– Меня, депутата Государственной Думы от Чеченской республики, не допускают на заседания Совета Безопасности по Чечне. Наверное, у них есть на это достаточно причин. Мне говорят, что я не являюсь членом СБ. А с каких пор членами СБ стали Кадыров, Ильясов, их помощники, референты? Они что, какие-то негласные члены? Я ни разу не был допущен даже на заседания, где решались хозяйственные вопросы. И ни на одно заседание к Патрушеву меня тоже не допустили. Удивляюсь, как ещё в Госдуму пускают.

– И всё-таки – ваши предложения, которые президент обещал тщательно рассмотреть "с целью определения возможности их реализации", – они как-то учитываются?

– Президент действительно ознакомился с ними внимательно и передал их директору ФСБ для дальнейшего рассмотрения. Патрушев признал логичность и обоснованность большинства моих предложений. Но почему-то в Чечне ничего из предложенного мной реализовать никто не пытается.

– Не могли бы вы вкратце рассказать хотя бы о самых важных пунктах этих предложений?

– Во-первых, необходимо изменить отношение к мирному населению. Показать людям, что их пришли защитить от насилия, от разгула бандитизма. Но этого не происходит. Заявления, что народ начал "больше понимать" и лучше относиться к федералам, – ложь. Народ воет уже, стонет от того, что происходит.

Во-вторых, я предлагал убрать блокпосты, которые фактически никакой полезной нагрузки не несут. Сколько на блокпостах за эти две войны было задержано бандитов – на пальцах можно сосчитать. Какие-то "шестёрки" попадались. А страдает в основном мирное население. Студенты не могут попасть на занятия; рабочие на работу не могут попасть; грузы задерживают и заставляют выгружать. На моих глазах людей заставили выгружать гравий – лопаты в руки и вперёд!

– Говорят, что у проходящих и проезжающих военные вымогают деньги. Так ли это?

– Я не могу сказать, что этим занимаются везде, но говорят, что есть отдельные блокпосты, мимо которых проезжать без денег абсолютно бесполезно. Далеко ходить не нужно. Когда я въезжал в Чечню со стороны Дагестана, то сам видел, как специально создаются колонны очередей, чтобы как можно больше вымогать с проезжающих. Служат на блокпостах, конечно, и люди, у которых есть гордость и чувство собственного достоинства, которые не клянчат деньги. Но попадаются и такие, которые и с мёртвого будут вымогать. Поборы происходят постоянно.

Я предлагаю убрать блокпосты. Понимаю руководителей силовых структур. В Чечне находится огромное количество военнослужащих, до 80-100 тысяч по некоторым сведениям. Начинается разложение, надо людей занять каким-то делом. Раньше в воинских частях одной роте давали команду рыть траншею, а другой – эту траншею закапывать. Так и с блокпостами. Когда перед солдатами ставят реальные боевые задачи, им это понятно. А здесь задачи крохоборские, мизерные. И одновременно блокпосты на открытой местности – отличная мишень для снайперов боевиков. Ребята там постоянно находятся в нервном напряжении. Зачем это нужно?

Надо убрать блокпосты вообще или сократить их число до минимума, оставить действительно необходимые, где солдаты дежурили бы совместно с республиканской милицией. Происходит же всё наоборот – количество блокпостов растёт.

Наконец, в-третьих, – необходимо запретить бандитские акции, именуемые "зачистками". Боевики, находящиеся в селениях, почти всегда за день-два узнают о готовящейся "зачистке", закупают продукты и уходят. После этого военные окружают село и начинается мародёрство, издевательство над мирными жителями. Неделю-две люди не могут выехать из селения, не могут отправить больных в больницу – если у человека острый приступ, он обречён; рожениц не могут в роддом доставить; рабочие не могут уехать на работу, студентам не попасть на занятия; не разрешают даже передвигаться по селу. "Зачистки" сопровождаются грабежами, оскорблениями, всюду слышна матерщина. Это уже стало системой. И когда военные уезжают, многих молодых мужчин увозят с собой.

Я понимаю, когда проводится адресная спецоперация. Получили агентурные данные, что там-то и там-то находится человек, совершивший тяжкое преступление. Пожалуйста, надо его брать. Но когда мирные люди возвра щаются избитые, искалеченные, и их ещё заставляют писать расписки, как будто они сами себе стальными прутьями кости ломали, это вызывает озлобление. И человек, который до этого никогда в жизни оружия в руки не брал, клянётся всю жизнь мстить за такое глумление. У населения начинает меняться настроение. Если раньше люди верили, что армия придёт и поможет, то теперь появляется тотальная ненависть к людям в погонах. А военные ассоциируются с русскими вообще. Будь он башкир или татарин – всё равно русский, раз говорит на русском языке.

Что удивительно: все силовые министерства требуют от своих подчинённых соблюдать законы и постановления правительства. А параллельно неведомо кем отдаются устные распоряжения, которые ставят с ног на голову все разумные, взвешенные решения, принимаемые на федеральном уровне. Это что – неповиновение, вызов Москве? Да в любом воинском подразделении можно услышать даже о распоряжениях из Ханкалы: "Плевать мне на него. Сидит там, в тылу, крыса…" Выходит, что те, кто сидит в Ханкале, не имеют никакого влияния на военных, участвующих в конкретных операциях? Начальство требует соблюдать законность, а подчинённые на это плюют. Как это понимать? Получается – армия в Чечне неуправляема. Эту очень опасную проблему нужно решать, и решать немедленно!

Кроме этого я предлагал меры по созданию правоохранительной системы, состоящей из местных жителей, по организации Северокавказской спецслужбы, которая занималась бы проблемами терроризма в регионе, по созданию судебной системы. Местные судьи сейчас могут рассматривать только уголовные дела по статьям, предусматривающим наказание не более пяти лет лишения свободы. Необходимо создать судебную систему, в которой рассматривались бы дела всех категорий.

Предлагалась программа помощи детям, инвалидам и многое другое – сейчас время не позволяет всё это обсуждать подробно.

– В ситуации, когда отношение населения к российской армии и к России в целом изменяется только к худшему, остаётся ли ещё надежда, что Чечня может, пусть на особом статусе, остаться в составе Российской Федерации?

– Ну, во-первых, я хотел бы разграничение сделать в отношении военных. Военные там совершенно разные. Не все занимаются кражами, грабежами и работорговлей. Есть нормальные, совестливые офицеры и генералы, которые понимают, что творится безумие. Но любой российский офицер, который открыто возмутится происходящим в Чечне, станет изгоем, будет обвинён в "прочеченских настроениях". Агрессивное меньшинство военных, которое добивалось этой войны и желает её продолжения, оно, хоть и действительно меньшинство, но, очевидно, имеет сильные позиции в Москве. И эти люди, поверьте мне, ни за что не уйдут из Чечни по собственной воле. Потому что находиться им там очень выгодно. При этом огромное большинство военных мечтает побыстрей отбыть свой срок и уехать домой, а отказаться от службы в Чечне означает для офицера загубить свою карьеру.

Так что среди военных есть совершенно разные люди. Да от самих солдат, во время "зачисток" стоящих в оцеплении по периметру селения, можно услышать: "Несчастные жители, как эти “маски” будут над ними измываться!.."

– Асланбек Ахмедович, а как вы думаете, – президент Путин разве не знает о безобразиях, творимых военными? Имеет ли он вообще власть над ними? Ведь хочется верить, что президент страны стремится прекратить бесчинства, которые, кроме всего прочего, подрывают его собственный авторитет? Может быть, у Путина связаны руки, он боится каких-то сил в военном ведомстве?

– Зная характер президента, я не считаю, что он чего-либо боится, – он решительный человек. Могу сказать следующее. Когда я встречался с ним и рассказывал о том, что происходит на самом деле, – он и верит, и не верит. Объясняется всё просто. Я тоже когда-то занимал большой пост и знаю, что такое аппарат, окружение, создающее информационное поле. Я чеченец по национальности, бывший советский генерал. Я дважды встречался с Масхадовым и считаю, что этот человек принёс много вреда Чеченской республике. И вношу предложения по урегулированию не для того, чтобы вернуть команду Масхадова, а чтобы прекратить гибель мирных людей и российских военнослужащих. Когда я разговариваю с президентом, мой тон или что-то ещё убеждают его, что я говорю правду. Но потом он получает другую информацию, когда вслед за мной приходят его министры, которых он знает много лет, которых сам назначал, и с убеждённостью объясняют: "Да всё это ерунда, проводится нормальная войсковая операция. А он сгущает краски или вообще поддерживает Масхадова". Допускаю, что сами они и вправду в это верят, потому что – чего им слушать Аслаханова, когда в Чечне есть свои генералы, и они кричат, что "всё это ложь, чеченцы звери".

А так говорят эти господа потому, что приезжают в Чечню на два-три часа. Послушали доклады, собрали материалы – и обратно. Вот если б они пожили там два-три месяца, пообщались с населением, поговорили бы наедине с рядовыми солдатами, с офицерами, у них было бы совершенно другое отношение. Пока же они знают всё только со слов своих "полководцев", которые не успевают прикручивать ордена и медали на свои мундиры.

Я не могу допустить, что президент государства, зная, что ведутся этнические чистки, что идёт методическое уничтожение людей, гарантом защиты прав которых он является по Конституции, не примет самых решительных мер для прекращения войны против мирного населения. Не верю в это. Хотя я не сторонник теории, что есть добрый царь-батюшка, который не ведает, что творят его чиновники. Но в данной ситуации мне представляется, что многие факты всё-таки преподносятся президенту в искажённом свете. По крайней мере, я хочу верить, что это так, как я сейчас говорю.

– Правильно ли я понял вас, что Чечня не стремится выйти из состава Российской Федерации?

– Когда начиналась вторая война, со вторжения Басаева в Дагестан, я разговаривал с беженцами, был в их колоннах. Люди удивлялись: "Что нас опять сталкивают, что нам сделали русские, чтобы нам с ними снова воевать?" В первую войну не было ненависти в отношении русских. Все понимали, что не русские начинали войну. О второй войне такого уже не скажешь. "Когда они напьются нашей крови?" – теперь такое можно часто услышать. Даже когда чеченцев выселяли в 44-м году, никому в голову не приходило обвинять весь русский народ. А вот после "зачисток" многие поражаются: "Что русские с нами делают, что за матери рожают этих людей?" Трагедию начинают отождествлять уже не с властью и политикой, не со злоупотреблениями военных, а просто с русскими. Это очень плохая тенденция.

Тем не менее, я уверен, что если бы решились провести референдум о статусе Чеченской республики, подавляющее большинство населения проголосовало бы за то, чтобы остаться в составе Российской Федерации. Но для этого надо, чтобы чеченцы получили извинения за всё, что с ними сотворили. Политика должна измениться. Те, кто надеется силой сломить дух чеченцев, поставить их на колени, не понимают, что это никогда не получится. Это менталитет такой, это в крови, в генах у людей.

В 91-м году провели Съезд – но это был съезд не всенародно избранных делегатов, а съезд единомышленников. И они, единомышленники, не спросив население республики, провозгласили суверенитет, независимость. Провоз гласили республику, независимую от воли и интересов народа республики. Они создали хорошее бандитское государство, которое за эти десять лет разграбили, как смогли. Многие из тех организаторов "бархатного" переворота сейчас припеваючи живут в Турции, в Иордании, в Германии, в Америке… А чеченский народ стал разменной монетой их политики. За их благосостояние мы сейчас рассчитываемся кровью и жизнями молодых людей. Сыновья этих "поборников независимости" учатся в самых престижных вузах мира и в Чечню воевать не поедут. Я говорил не раз: они обезопасили себя и своё потомство, а народ из-за них, за ими награбленное, за их смертные грехи расплачивается кровью. Вот с кем ещё нам предстоит разбираться. Вот кого в первую очередь необходимо привлекать к ответственности. Но почему-то именно эти люди не сидят на нарах, не попадают в фильтрационные пункты. Их не объявляют в розыск через тот же Интерпол, хотя адреса чеченских поджигателей войны и все их преступления хорошо известны правоохранительным органам России.

Дудаев, кстати, когда мы с ним в последний раз встречались, показал мне три варианта договора между Чечнёй и РФ. Он прекрасно понимал, что Чечня не может тягаться с ядерной державой. "Но мы, – говорил он, – “понтов” нагоним и потом получим лучший вариант, чем у Татарстана". В принципе, даже он понимал, что вне России чеченцам жить будет очень сложно.

И когда сейчас заявляют о независимости Чечни, то это делается, уверен, для того, чтобы продолжить войну. Я считаю, что необходимо провести референдум, и на нём многонациональный чеченский народ, как живущий в самой Чечне, так и граждане, в том числе русские, вынужденные покинуть её после 1991 года, должен решить будущее республики. И тогда никаких вопросов больше не возникнет.

В конце концов, если проведение подобного референдума крайне затруднительно, можно провести всечеченский съезд, на котором избранные народом делегаты должны сказать, в какой республике они живут, какая нужна конституция, какая форма правления должна быть в Чечне.

Если мы этого не сделаем, то у нас останется очень много противников, которые хотят, чтобы продолжалась эта война, продолжались этнические чистки, чтобы преследовались беженцы, покинувшие Чечню.

И вся эта неслыханная по жестокости бойня будет продолжаться, но мы просто обязаны положить этому безумию конец. Раз и навсегда!

Москва - Петербург