"Под стражу – только по решению суда!"

Комментарий к постановлению Конституционного Суда Российской Федерации
от 14 марта 2002 года № 6-п

Сергей Анатольевич Пашин

Сергей Анатольевич Пашин. Заслуженный юрист РСФСР, член Независимого экспертно-правового совета, кандидат юридических наук. В начале 90-х годов возглавлял отдел по судебной реформе Главного правового управления при президенте РФ. Он один из ведущих разработчиков концепции этой реформы. Им был подготовлен законопроект о судебном обжаловании арестов, а также проекты ряда других законов, создающих предпосылки для становления в стране независимой судебной власти, цивилизованного правосудия.

Конституционность арестов в России

Нет вещей более постоянных, чем временные. Провозгласив, что "арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению", и ограничив срок задержания человека правоохранительными органами без судебного решения 48-ю часами (ч. 2 ст. 22 Конституции Российской Федерации), авторы Основного закона страны отложили реализацию этих демократических положений на неопределенный срок, а именно "до приведения уголовно-процессуального законодательства РФ в соответствие с положениями... Конституции" (пункт 6 раздела второго Конституции Российской Федерации).

Сопротивление прокуратуры и других силовых ведомств, привыкших распоряжаться как заблагорассудится свободой и личной неприкосновенностью людей, до сих пор не позволяло изменить процессуальные нормы о задержании и арестах. Лишь удалось в качестве компромисса предоставить законом от 23 мая 1992 года задержанным, арестованным, их защитникам и законным представителям право жаловаться в суд на ограничивающие свободу обвиняемого (подозреваемого) акты следователя и прокурора. Как показывают исследования, возможностью оспорить перед судьей правомерность заключения под стражу и продления срока содержания под стражей пользовалось ежегодно свыше 85 тыс. арестованных (примерно 1/5 часть от всех обитателей ИВС и СИЗО), а свободу получали из рук судей примерно 20 тыс. обвиняемых (подозреваемых) в год.

До 31 декабря 1996 г., когда в УПК РСФСР были внесены поправки, с санкции российских прокуроров производились многочисленные аресты, законность которых сомнительна. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 г. прокурору России было дано право содержать обвиняемого под стражей на протяжении 9 месяцев вместо прежних шести; соответственно были приращены права нижестоящих прокуроров. Однако этот Указ не был подтвержден очередной сессией Верховного Совета РСФСР, что лишило его юридической силы. 17 января 1992 г. Верховный Совет РСФСР своим постановлением, вынесенным в связи с упразднением Прокуратуры СССР, передал "впредь до внесения соответствующих изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" Генеральному прокурору Российской Федерации и его заместителям права по продлению сроков содержания под стражей до 18 месяцев, ранее принадлежавшие Генеральному прокурору СССР. Между тем наделение прокуратуры властными процессуальными полномочиями такого рода могло быть осуществлено только законом, а никак не подзаконным актом.

Конституционный Суд Российской Федерации, перед которым был поставлен вопрос о массовых незаконных арестах граждан, уклонился от разрешения соответствующего дела. В апреле 1993 г. выслушал по этому делу речи сторон, заключения экспертов и... не вынес никакого постановления. И вот теперь вернулся наконец к проблеме правомерности заключения под стражу, хотя и по другому поводу.

Хронологические зигзаги Конституционного Суда

14 марта 2002 г., рассмотрев жалобы С.С.Маленкина, Р.Н.Мартынова и С.В.Пустовалова, Конституционный Суд нашел, что дальнейшее игнорирование законодателем конституционных требований нетерпимо; ввиду истечения "значительного срока" со дня принятия Конституции её переходные положения, ограничивающие право обвиняемых (подозреваемых) на судебную защиту, "фактически становятся постоянно действующими". Конституционный Суд объявил все "нормативные правовые положения, допускающие задержание до судебного решения на срок свыше 48 часов, а также арест (заключение под стражу) и содержание под стражей без судебного решения с 1 июля 2002 года" не подлежащими применению, а также предписал Федеральному Собранию "незамедлительно внести в законодательство изменения". Поскольку в связи с принятием нового Уголовно-процессуального кодекса судьям передавалось принадлежащее ныне прокурорам право санкционировать заключение под стражу уже с 1 января 2004 г., Конституционный Суд оказался впереди прогресса на целых 18 месяцев.

В основе решения Конституционного Суда лежит правовая позиция, согласно которой отсрочка воплощения законодателем конституционных норм в текстах кодексов не может длиться вечно и должна иметь разумную продолжительность. Интересно проследить развитие мнений судей КС по поводу временных границ "переходных положений" Конституции.

13 июня 1996 г., когда судебный порядок санкционирования арестов (ч. 2 ст. 22 Конституции) не реализовывался уже на протяжении двух с половиной лет, Конституционный Суд, разобрав жалобу В.В.Щелухина, не пожелал "разбудить" данную конституционную норму. В постановлении от 2 февраля 1999 г. (конституционная спячка длится уже более пяти лет) он наконец признал, что время, отпущенное парламенту на приведение отраслевого законодательства в соответствие с положениями Конституции, истекло, и предложил Федеральному Собранию "незамедлительно" внести в закон нужные поправки. Поскольку конкретных сроков определено при этом не было, в комитетах Государственной Думы продолжали неспешно разрабатывать и обсуждать проект Уголовно-процессуального кодекса.

Таким образом, постановление Конституционного Суда от 2 февраля 1999 г. недвусмысленно подтверждает, что начиная по крайней мере с этой даты и до настоящего времени прокуратура и другие органы уголовного преследования задерживают и арестовывают граждан, ссылаясь на неконституционные нормы. Однако вплоть до 14 марта 2002 года (как, впрочем, и во многих других случаях) КС мирился с сохранением неконституционного порядка деятельности государственных органов, нарушающих права и свободы человека и гражданина. Когда к нему обратился С.В.Посохов с жалобой на нарушение его прав фактом санкционирования его заключения под стражу прокурором, а не судьей, Конституционный Суд 2 апреля 2001 г. вынес определение, в котором повторялись упреки медлительному законодателю, но одновременно содержалось решение об отказе заявителю в рассмотрении его дела по существу; есть основания полагать, что ряд аналогичных жалоб были отклонены секретариатом Конституционного Суда "в рабочем порядке".

Значение постановления Конституционного Суда от 14 марта 2002 г.

К сожалению, "эпохальное" постановление Конституционного Суда от 14 марта 2002 г. по прослеживающейся в деятельности этого органа недоброй традиции не может оказать никакого благоприятного воздействия на судьбу жалобщиков. Согласно ч. 2 ст. 100 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации" результатом признания неконституционным закона должен "во всяком случае" явиться пересмотр дела жалобщиков компетентным органом, однако в резолютивной части постановления КС не упомянуто такое правовое последствие, а содержится лишь предписание на будущее время. Не отразится данное постановление и на участи сотен тысяч граждан, задержанных и арестованных в 1999-2002 годах с нарушением конституционных норм, имеющих формально "высшую юридическую силу, прямое действие" (ч. 1 ст. 15 Конституции Российской Федерации); эти люди, часть из которых до сих пор содержится в ИВС и СИЗО, не получили из-за позиции Конституционного Суда ни права на немедленное освобождение, ни права на компенсацию физических и нравственных страданий.

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации означает фактически, что начиная с 1 июля 2002 г. в действие должны быть введены нормы нового УПК Российской Федерации, ограничивающие срок задержания без судебного решения 48-ю часами и требующие, чтобы заключение под стражу и содержание под стражей свыше определенных сроков осуществлялось не иначе как на основании постановления судьи.

Проблемы судебных арестов

Высказываются опасения, что судебная система захлебнется, вынужденная уже с лета этого года (а не с января 2004 г.) справляться с дополнительной нагрузкой. Речь идет примерно о 300 тыс. обращений следователей и прокуроров с ходатайствами о заключении под стражу и содержании под стражей обвиняемых (подозреваемых). Эти опасения беспочвенны. Во-первых, штаты районных судов расширяются на 500 дополнительных единиц, и часть работы федеральных судей уже оттянули на себя мировые судьи; естественным резервом для увеличения судейского корпуса служат зональные прокуроры, занимающиеся рассмотрением вопросов, связанных с заключением под стражу; во-вторых, как говорилось выше, уже сегодня федеральные судьи разбирают жалобы задержанных и арестованных, а с 1 июля 2002 г. они вместо жалоб обвиняемых (подозреваемых) станут рассматривать ходатайства органов уголовного преследования; наконец, в-третьих, российские судьи обладают редкой способностью к "отписыванию" дел: рассмотрение жалобы на арест занимает обычно 15-30 минут, кассационный состав может в день вынести 20-25 определений, а президиумы соответствующих судов и вовсе ухитряются "отправить правосудие" по 40-60 делам в порядке надзора.

Реальная проблема, как представляется, состоит в неизбежном превращении судебного контроля за применением наиболее острых мер процессуального принуждения в фикцию, в род конвейерной процедуры, в рамках которой проявится традиционная солидарность судей с прокурорами. Надо заметить, что сегодня судьи санкционируют по просьбе следователей и органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, прослушивание телефонных переговоров и более чем в 95% случаев быстро, легко и охотно соглашаются с ограничением прав граждан на неприкосновенность частной жизни и тайну коммуникации; по-видимому, подобное отношение проявится и при решении вопроса о неприкосновенности личности.

Дело не только в том, что уже сейчас четверть судей – это выходцы из "силовых структур", и таких назначенцев будет вскоре еще больше. К несчастью, новый Уголовно-процессуальный кодекс дает много оснований для опасений. В нем не только сделан безразмерным срок пребывания под стражей лиц, которым грозит наказание в виде лишения свободы на срок свыше 10 лет, например, подростков, показавших сверстнику нож и отобравших у него шапку (ч. 8 ст. 109 УПК РФ), но и позволено при отсутствии доказательств правомерности задержания подозреваемого не освобождать его из-под стражи, а разрешать оперуполномоченным, следователям и прокурору обрабатывать задержанного еще 72 часа "для представления... дополнительных доказательств обоснованности задержания" (п. 3 ч. 6 ст. 108 УПК РФ). Таким образом, содержание задержанного под стражей может длиться после вступления "в игру" судей с 1 июля 2002 г. не 72 часа, как теперь, когда этим вопросом ведает прокурор (ч. 3 ст. 122 УПК РСФСР), а 120 (!) часов. Не секрет, что "чистосердечные признания" выбиваются у наших сограждан в органах внутренних дел обычно в течение первых двух-трёх суток задержания.

Кроме того, согласно частям 4 и 5 ст. 108 УПК Российской Федерации, судья будет рассматривать ходатайство стороны обвинения об аресте подозреваемого (обвиняемого) в течение восьми часов с момента поступления от следователя материалов, в закрытом заседании; понятно, что у защитника не будет времени представить судье доказательства в пользу подзащитного. При этом судья не вправе вдаваться в вопрос о доказанности подозрения (обвинения), не может допросить свидетелей, а ограничивается лишь "заслушиванием" сторон. Продление судьей срока содержания под стражей "до момента окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела" вообще не предполагает проведения судебного заседания, но может, по смыслу частей 1, 7 и 8 ст. 109 УПК РФ, осуществляться келейно, без вызова сторон и выслушивания доводов стороны защиты.

Скоропалительное введение в действие описанной в новом Уголовно-процессуальном кодексе неправовой, фиктивно-демонстративной процедуры рассмотрения судьями ходатайств прокуроров о заключении подозреваемых (обвиняемых) под стражу не позволяет добиться исправления соответствующих статей УПК Российской Федерации до начала их применения. Для нас не так важно, будет ли практика массовых неправомерных арестов прикрыта полой синего прокурорского мундира или благословлена черным рукавом судейской мантии.

Москва