Юбилейные праздники закончились, проблемы остались…

Интервью с беспартийным депутатом Государственной Думы Российской Федерации, правозащитником Ю. А. Рыбаковым

– Юлий Андреевич, говорят, вас не было на юбилейных торжествах и даже в городе. Почему? Ведь съехалось столько политиков, людей с мировой известностью, а вы как член Парламента могли быть в первых рядах и увидеть многое из того, что простым смертным было недоступно…

– Вот это меня и остановило. Праздник для элиты, а для народа "гулянья", как всегда бездарно организованные. В такой ситуации быть с "элитой" стыдно, поэтому я поступил как и многие горожане – поехал с семьей в деревню, косил, помогал жене и теще по хозяйству, печь перекладывал и остался доволен этими днями.

– Но поучаствовать в такой, как теперь говорят, "тусовке" было, наверное, и полезно – глядишь, и выговорили бы что-нибудь хорошее у большого начальства. Вон как Ниязов вокруг Тони Блэра вился… И хоть тому и не очень хотелось, но пришлось знакомиться и дела какие-то обсуждать…

– Ну пускай туркмен-баши хлопочет, у него другого случая может и не представиться. Мне в этом отношении проще. С нашими супер-начальниками, в особенности выходцами из Питера, я могу общаться не только на праздниках. Правда, разговоры эти не каждый раз дают результат. Обсуждать макропроблемы с ними легче, чем решать конкретные дела. Говоришь, например, с министром о засилье рекламы на телевидении, которая просто истребляет культуру, – он кивает тебе головой сокрушенно и соглашается, но даже принятые решения и обещания растворяются потом в аппаратных и корыстных интригах.

– А с Путиным тоже так?

– Я не поклонник Президента, но по опыту неоднократного с ним общения знаю – он умеет слушать, и там, где он может что-то сделать – делает. У Матвиенко тоже вполне человеческий стиль общения, есть желание понять. Другое дело, что они при всех своих высоких чинах – детали одной большой машины. Называется она "государство" и правит в нем еще не разум, достоинство и закон, а ветхий обычай, властная традиция да рабская привычка. Все это помножено на власть бюрократа, столоначальника. И тут, будь ты хоть семи пядей во лбу – заставить эту систему служить рядовому человеку невозможно. К тому же за чиновничьей диктатурой прячется другая…

Но, возвращаясь к Питеру – вот юбилей – из праздника для людей он превратился в нечто, по ходу подготовки пожравшее и радость сопричастности простого человека к истории, и немалые деньги. Причем никто в государстве точно не знает – в какие расходы он обошелся. Цифры называются разные. По словам зам. министра финансов Вязалова, а у меня нет оснований ему не верить, расходы на юбилей составили 60 миллиардов рублей.

Это много или мало? Расходная часть городского бюджета 56 миллиардов рублей, значит, на торжества мы истратили больше, чем на нужды всего города за год? Невероятно, скажете вы, но даже если учесть, что какая-то неведомая, но немалая часть этих денег вошла в расходы "натурой", т.е. теми работами, которые профинансировали крупные фирмы из своего кармана, даже если учесть, что львиная доля этих денег пришла из федерального бюджета – все равно размах выброшенных на ветер средств поражает.

– Но такие юбилеи бывают не часто. Неужели надо было скупиться? А то, знаете – вспоминаются строчки из поэмы Блока "Двенадцать", как там старушка на плакат смотрит – удивляется…

– Да. "От здания к зданию протянут канат. На канате – плакат: Вся власть Учредительному собранию! Старушка убивается – плачет, никак не поймет, что значит, на что такой плакат, такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, а всякий – раздет, разут…" (А. Блок. Прим. ред.).

Плакат – мелочь. Но доля смысла в ее причитаниях была. Если бы у солдат были эти портянки, если бы демократы озаботились тем, что в Питере должен быть хлеб, а в стране хотя бы зачатки социальной защиты бедных слоев населения – непросто оказалось бы "большевикам" сбить народ с толку. Слава Богу, сегодня до революционной катастрофы не полшага, а чуть поболее… Но и при отсутствии таких угроз элементарный разум и совесть должны подсказать – не время устраивать пир во время чумы. В городе слишком много проблем, а юбилейные, разворованные деньги могли бы решить хоть часть из них, если были бы пущены не по карманам, не на лазерные шоу и бездарные концерты, не на впопыхах покрашенные фасады и залитые асфальтом по снегу дороги, а хотя бы на то, что обещано было… Где ликвидированный размыв метро, где кольцевая дорога, где дамба, где еще десятки стыдливо забытых объектов? А в это же время живут впроголодь наши учителя, врачи, инвалиды. Разделите эти миллиарды на жителей города – это полторы тысячи рублей на каждого, включая младенцев. Вроде не так уж и много, но они были вынуты из кармана горожан, половина которых живет на пороге нищеты. Думаю, что эти деньги очень бы им пригодились…

– Юлий Андреевич, вы в Думе с кем? Какая партия, какая фракция, какой комитет?

Молва приписывает меня к разным партиям, даже к Березовскому, что совершенно невозможно. А на самом деле я не вхожу ни в какие политические партии и в думских объединениях тоже не состою. Хотя, конечно, у меня есть убеждения – я демократ и если выбирать из существующих политических сил, то мне ближе сегодня позиция партии "Яблоко", когда она отстаивает права и социальную защиту небогатых людей. Но правозащитник не должен быть зависим от узкопартийных интересов. Поэтому я работаю в думском Комитете по законодательству, возглавляю там подкомитет по правам человека. Кому-то ведь надо просто наводить порядок и защищать справедливость.

– А зачем это издание затеяли?

– Неизвестных, неведомых сторон в нашей жизни много. Например, беззаконие и правовой беспредел стали привычной нормой российской жизни, а вот закон и право – terra incognita, неведомые земли, которые мы только начинаем обживать. Поэтому еще два года назад мы начали выпуск правозащитного альманаха с этим названием. Мы высвечиваем те проблемы которые государство старается держать в тени. Но помимо закона и милосердия есть еще немало уголков и городской жизни, которые требуют внимания и осмысления. Поэтому теперь мы развиваем эту работу в максимально доступном, газетном варианте вместе с вестником "Северная столица". Я являюсь учредителем обоих изданий, и это наш подарок городу к юбилею. Хочется, чтобы люди прикоснулись к неизвестным сторонам городской истории, увидели современные проблемы по-новому, а еще научились бы защищать свои права. Я люблю своих земляков, свой город, он действительно родной для меня, наша семья живет в нем не одно столетие.

– Расскажите о себе и своей семье.

Мои предки живут здесь еще c начала строительства Петербурга. Правда, я родился не здесь, а в Сибири, куда из Питера были сосланы мои родители. Отца осудили по 58 статье. За то, что он писал стихи.

Предки по отцу – онежские рыбаки, которые в петровское время были призваны на создание российского флота и с тех пор жили здесь.

Один мой прапрадед, Иоанн Никитич Рыбаков, был офицером на шлюпе "Мирный", который в составе экспедиции Крузенштерна и Лазарева впервые достиг Антарктиды. Другой, Георгиевский кавалер Федор Рыбаков, защищал Севастополь. Прадед, Александр Корнильев, служил штурманом на знаменитом "Стерегущем", а затем командиром "Решительного", первого корабля, вступившего в бой с японскими миноносцами при Порт-Артуре. Дед, Николай Федорович, был капитаном 1 ранга, воевал, потом стал преподавателем штурманского дела в училище имени Фрунзе, то есть в Морском корпусе, который раньше сам и закончил.

Я хотел продолжить традицию и мечтал о Нахимовском училище. Но был сыном репрессированного, и эта дорога оказалась закрыта…

Предки со стороны матери – датчане, жили в Петербурге начиная еще с XVIII века. Известный дом на Пушкинской, 10, в котором теперь центр "Свободная культура", построен по проекту прадеда, архитектора Христиана Христиановича Тацки.

А моего деда по матери, военного инженера, в 1918 году убили чекисты. Бабушка рассказывала, что в 1905 г. в Манчжурии ему пришлось в одиночку прорываться из японского окружения, скакать много верст и отстреливаться, чтобы попасть в штаб с донесением, которое спасло несколько полков русской армии. За это императорским указом он был награжден именным "золотым" оружием. А когда большевики издали декрет о сдаче личного оружия, он спрятал его. Из-за чего был схвачен и вместе с другими офицерами, министрами Временного правительства и профессорами, жившими на Васильевском острове, провел ночь в Дерябинских казармах. Потом их всех вывезли в Финский залив и связанными утопили.

Кстати, недавно исследователи нашли в смольнинских партийных архивах письмо старушки, которая в 70-е годы уверенно требовала от коммунистов персональную пенсию, утверждая, что именно ее покойный муж придумал такой способ казнить "врагов советской власти", не тратя на них патронов…

– Вы сами были репрессированы уже при более "мягком" режиме.

За антисоветскую деятельность и участие в запрещенных художественных выставках. После разгона одной такой выставки в 1976 г. однажды утром ленинградцы увидели на стене Государева бастиона Петропавловской крепости огромную надпись "Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков". Это было не единственное "преступление". Были листовки, были и другие политические лозунги, а на похищенной аппаратуре мы печатали Солженицына. За что я и провел 6 лет за Полярным кругом.

– Вернемся в наше время, в век "трехсотлетия". Вы служите городу как депутат Государственной Думы и правозащитник. Какие проблемы вам кажутся наиболее существенными?

Есть проблемы общероссийские, есть сугубо наши – питерские. Они часто пересекаются.

Серьезнейших проблем у города несколько:

1. Прекратилось строительство жилья для очередников.

Ни в одном другом российском городе дела не обстоят так плохо. Нигде больше нет такой длинной и оцепеневшей очереди на жилье, таких жутких коммуналок.

И если это будет продолжаться, ситуация станет непоправимой потому, что молодежь уйдет в другие города.

Все строительство, которое ведется сегодня, – коммерческое. В город при этом попадают лишь крохи, но и они идут не на блокадников, ветеранов или необходимых городу молодых специалистов, а на нужды работников милиции, прокуратуры, чиновников. За год из очереди численностью триста тысяч семей, жилье получают две-три сотни рядовых граждан.

2. Беспорядок, грязь и криминал во дворах и на улицах.

Несмотря на то, что каждый горожанин платит из своего полупустого кармана за чистоту и порядок, город превратился в помойку, особенно в старых районах.

3. Слишком высокая квартплата при плохом обслуживании.

Мы платим за отопление подвалов, полных кипятка, за холодные батареи, за электричество с перебоями, а нас попрекают мизерными льготами..

4. Непомерная дороговизна лечения.

Позор, когда люди не могут купить себе лекарство. На их беде наживаются чиновники, и никому нет до этого дела.

Решить перечисленные проблемы могут только городские депутаты – это их исключительное право и прямая обязанность. В их силах предусмотреть в городском бюджете расходы на компенсацию по лекарствам, по квартплате (не дать Смольному тратить, например, по 15 млн. долларов на гранитные дорожки Александровского сада), перенацелить расходы городского бюджета на строительство жилья для очередников, на безопасность, на льготы по лекарствам. Но им не до этого. Есть такие, кто, не успев получить свои удостоверения, забывают про земляков и сразу готовятся к следующему прыжку – в Москву… Мне рассказывали про одного проныру, городского депутата, который снова избрался благодаря домкомам, пообещав и не дав им денежку за агитацию, а теперь продовольственными наборами покупает учителей, чтобы они просили родителей школьников голосовать за него уже в Госдуму… Я считаю, нужен Закон об отзыве тех депутатов, кто, не доработав, уходит от одних избирателей к другим… Но есть в городе проблемы посерьезнее.

Если условия жизни в городе не изменятся, через пять-семь лет на каждого работоспособного петербуржца будет приходиться по три пенсионера и одному ребенку. Тогда той малой части налогов, что останется в городе, уже не будет хватать на поддержание здоровой социальной структуры и работы городских служб.

– Проблему рабочих рук можно решить за счет мигрантов...

Да, мы должны принимать их с распростертыми объятиями. Но городские власти ведут себя абсурдно, пытаясь от них избавиться. А милиция открыто, не стесняясь, отнимает у них заработанные деньги. Я видел, как подъехавшая ПМГ обирала узбеков-штукатуров на стройке. Менты потом никак не могли взять в толк – за что я их стыжу…

Четыреста тысяч горожан живут в общежитиях. Безо всякой надежды и перспектив. Более того, над ними висит постоянная угроза оказаться на улице. В некоторые из общежитий просто страшно войти.

Это политика городской власти.

Вместо того чтобы взять общежития, от которых отказались производства, на баланс города и сделать все необходимое для их благоустройства, Смольный создал паразитирующую "Дирекцию общежитий", которая пытается обманным путем лишить проживающих там людей постоянной прописки.

– Недавно на одном из телевизионных каналов вспоминали Буденновск и депутатов, которые там якобы себя "пиарили". Вы там были. Что можете об этом сказать?

Прошло уже восемь лет. И все эти годы командиры внутренних войск твердят, что если бы не депутаты, они бы "всех бандитов в капусту порубили". На самом деле первый штурм захваченной больницы унес жизнь только одного террориста, убитого снайпером, и 60 заложников от шального огня. Мы с Ковалевым приехали позже и увидели, что МВД стало расстреливать больницу вместе с заложниками из танковых пушек. Черномырдин это остановил и дал нам полномочия на переговоры. Помните телевизионные кадры, когда из больницы выбегают женщины с грудными младенцами на руках? Их все увидели – а нас с Ковалевым уже нет, потому что мы в эту минуту уже стали заложниками – вместо этих женщин… Потом пришлось ехать в плен с теми, кого забрал с собой Басаев, бросить людей было нельзя... Мы тогда попрощались с жизнью, но нам повезло. Остались живы.

А Жириновский, не выходя из милицейского штаба, действительно давал интервью и требовал бомбить больницу. И генералы только и ждали – женщин, террористов, стариков, всех – в капусту… Ну да Бог им судья.

– Как человек государственный чего вы ждете от Президента?

В стране все меньше наивных людей, верящих в то, что государство работает по планам правительства и президента. Лозунг "спасение утопающих – дело рук самих утопающих" стал осознанным фоном нашей жизни. И это не самое плохое, научиться жить самим по себе нашим гражданам давно пора.

Хуже другое. Пусть бы исполнительные структуры выполняли хоть минимум того, за что люди им деньги платят, и еще не мешали народу эти деньги зарабатывать. Так ведь нет. И не выполняют, и мешают.

Российскому менталитету и удобна, и привычна такая картина: "окружили, поди, доброго государя негодяи-придворные, глаза ему застили, уши заложили и ручкой его белой водят". Поэтому на митинге в защиту Государственного исторического архива не удивляет верноподданический плакат: "Государь, злодеи… идут на Сенатскую!", только вот государь в ситуацию не вписывается. Дело серьезнее, злодеи-то – государевы.

Свита, которая делает короля, не сидит в Кремле. Ее старые корни – на Лубянке. Это она в доме хозяин.

– Лагерная охрана, по вашему мнению, снова у руля? Надолго?

Российское общество прошло первое испытание свободой и уже готово от нее отказаться. Но чего можно было ждать от поколений, чьи дальние и ближние предки росли в условиях хронической несвободы? Здоровая, открытая, свободная Россия – это задача следующего поколения.

Именно поэтому молодежь сегодня стала объектом жестокой провокации. Культ силы и национальной исключительности, идеи государства как корпоративного кулака имперского самоутверждения развиваются под опекой спецслужб и силовиков… Кожаные головы выходят на улицы с лозунгами – Сталин, Берия, Гулаг! – но недавно узнали на себе, что это такое… Стоило им чуть выйти из-под контроля и сразу – получили на Марсовом поле от ОМОНа. Бритоголовых ждет судьба молодчиков Рема, после того как "ночь длинных ножей" завершит этап становления русского фашизма. Запуганное к тому времени общество примет его, если не изменится генетически.

Есть ли на это шанс? Недавно я услышал доклад о результатах опроса жителей нашего города по степени неприятия разных политических сил. Самое сильное отвращение – к коммунистам, далее идут жириновцы, но катастрофой пахнет от последних в этом списке нетерпимости. По отношению к "фашистам" свое неприятие заявило только 0,7 процента опрошенных. Можно надеяться на то, что это результат слепоты тех, кто не видит в "фашистах" реальности. Но это свидетельствует только о потере иммунитета к опасности.

– Не преувеличены ли опасения о "возвращении старого режима"?

Старого, конечно, уже не будет, но и новый режим по своему цинизму и презрению к народу ничуть не лучше, а иногда еще смешнее и опаснее. Недавно в Эрмитаже прошло торжественное заседание Общественного совета Санкт-Петербурга, где было заявлено, что в связи с юбилеем города и семидесятилетием со дня рождения совет награждает почетным знаком "За заслуги перед Санкт-Петербургом" секретаря Ленинградского обкома КПСС Романова. Зал промолчал. Быть может, стены дворца напомнили собравшимся слухи об эрмитажном сервизе на свадьбе сына юбиляра, о пустых прилавках или о взорванных церквях, о том глухом прессе, под которым жили тогда ленинградцы? Если учесть, что Романов "работал" в Ленинграде, а в Санкт-Петербурге он не проработал ни дня, что добрым словом вспоминают его разве что отдельные родственники да челядь, то шутка удалась…

– Это и грустно, и смешно. И безобразно. Но в заключение хотелось бы и позитива… Что в стране и городе хорошего?

– А хорошо то, что в яркий солнечный день на площади между зданием двенадцати коллегий и библиотекой Академии наук общественность города открыла памятник правозащитнику, ученому и великому гражданину России Андрею Сахарову. Третий раз, после обелиска на могиле декабристов и Соловецкого камня, в нашем городе открылся памятник, который был не нужен властям, но его создали и установили граждане нашего города.

И еще – недавно в хосписе мне показали молодого человека, который заботливо и умело менял белье под лежачим больным. Ему 26 лет, он пришел туда добровольно, после того как получил два высших образования. Когда его спросили, почему он работает санитаром, он ответил – хочу стать врачом. Тогда зачем же истфак и филфак? – Сначала базовая культура, потом практический опыт… Зато теперь я точно знаю – могу идти в Медицинскую академию… И пойду.

Надежда на следующее поколение есть.

Я вижу немало людей, о которых можно сказать – да, это будущее сильной и свободной России!

Времена делают люди, и пока они есть – есть и надежда.

Вопросы задавал Андрей Кудряшов
фото Владимира Мусаэльяна
и из семейного архива Рыбаковых