Петербургские истории

В сентябре 1812 года Петербург праздновал победу русского оружия под Бородино и тезоименитство государя. А в это время войска Наполеона входили в Москву. Московский полицмейстер, оставляя первопрестольную, послал в Петербург донесение. В точности следуя официальной форме, употребляемой при обращении к Его императорскому величеству, которая не позволяет довольствоваться только "честью", но требует упоминания о "счастии". Депеша была доставлена Александру I лично в руки, и он прочел: "Имею счастье известить Ваше величество, что французы заняли Москву..."

Небольшой трехэтажный особняк в стиле строгого классицизма, выходящий одним фасадом на Мойку, а другим на Зимнюю канавку, когда-то принадлежал всесильном графу Аракчееву, председателю Департамента военных дел Государственного совета и доверенному лицу Александра I. Алексей Андреевич оставил о себе дурную славу жестокого тирана, он пользовался всей полнотой власти и не стеснялся заявлять: "Государь – мой друг, и жаловаться на меня можно только Богу!". Павел I как-то назвал Аракчеева "без лести преданный". Современники внесли свою поправку в характеристику фаворита: "Бес, лести преданный...".

Аракчеева боялись, ненавидели и презирали.

"Надменный временщик, и подлый, и коварный,

Монарха хитрый лжец и друг неблагодарный.

Неистовый тиран родной страны своей,

Взнесенный в важный сан пронырствами злодей!" – писал о нем Рылеев, и хотя имя Аракчеева в стихах не называлось, читатели прекрасно понимали, о ком идет речь.

Алексей Андреевич тоже все понимал и поэтому обратился к министру народного просвещения с требованием отдать под суд автора и цензора, допустившего эту сатиру. Сочувствовавший Рылееву Александр Иванович Тургенев подсказал министру дать Аракчееву такой ответ:

"Так как Вы, ваше сиятельство, требуете, чтобы я отдал под суд цензора за оскорбительные для Вас выражения, то, прежде чем я назначу следствие, мне необходимо знать, какие именно выражения принимаете Вы на свой счет?"

И Аракчеев предпочел отмолчаться.

Обер-камергер Александр Львович Нарышкин, пользовавшийся симпатией Александра I, был расточителен и жил на широкую ногу. После великолепного праздника, устроенного Нарышкиным на своей даче по Петербургской дороге, он оказался в больших долгах. Узнав об этом, император, бывший гостем на празднике, прислал ему в качестве компенсации книгу, в которую были вплетены 100 тысяч рублей ассигнациями. Находчивый Нарышкин поручил передать императору свою глубочайшую признательность и присовокупил: "Сочинение очень интересное, и желательно бы получить продолжение". Александр вторично прислал такую же книгу еще со 100 тысячами, но приказал прибавить, что "издание окончено".

Наверное, многие помнят рекламный ролик таинственного банка "Империал", в котором обаятельный Суворов отказывается есть за царским столом: "До первой звезды нельзя". На самом деле все было не совсем так.

Екатерина благоволила к гениальному полководцу и собиралась к Рождеству наградить его орденом Андрея Первозванного. Однако завистники Суворова с помощью тонких интриг сумели переубедить императрицу, и она отказалась от своего намерения, но в качестве вознаграждения пригласила Александра Васильевича к себе в сочельник откушать. Суворову все перипетии с его награждением стали известны. Он явился в царскую резиденцию, но когда гости сели за стол, граф ничего в рот не брал и салфетки не снимал. Вызывающее поведение было естественно замечено Екатериной, и она поинтересовалась о причине.

– Звезды не вижу, ваше величество, – отвечал Суворов.

Екатерина усмехнулась, встала из-за стола, сняла свою Андреевскую звезду и положила Суворову на тарелку.

– Ну, теперь кушать будешь, граф, – добавила она...

В карьере сурового и надменного Якова Александровича Брюса, графа, генерал-аншефа и сенатора, неудач хватало. Он знал поражения и неприятеля упускал, но неизменно пользовался благосклонностью Екатерины II, которая его награждала и поручения давала ответственные. Брюс арестовывал и сопровождал в Петропавловскую крепость Радищева, надзирал за строительством Исаакиевского собора, и более того, ему поручили миссию, которую в России иначе как стратегической, не назовешь – надзор за производством и продажей вина по всей стране. Брюсу была дана "Секретная инструкция" из 14 пунктов, в которой разъяснялась вся винно-водочная политика государства. Возможно, Екатерине нравилось, что Брюс во всем действовал по ее указке. Лишь однажды проявил он самостоятельность: запретил постановку пьесы Николаева "Зорена и Самир", потому что усмотрел в ней "нападки на тиранов". Дальновидная Екатерина отменила запрет, объяснив Брюсу, что "в России нет тиранов: русский народ считает свою царицу родной матерью".

После того, как в Петербурге прочитали роман Гете "Страдания молодого Вертера", среди молодых людей пошла мода влюбляться в замужних женщин, не требуя от них нарушения супружеской верности. Это была безнадежная любовь-дружба, рыцарская сердечная привязанность даже без намека на эротику, при этом влюбленный имел обыкновение дружить с мужем своей возлюбленной. Замужние дамы принимали такое поклонение с удовольствием, попеременно то поощряя, то охлаждая своих воздыхателей. Молодой Николай Карамзин, будущий историк, был влюблен в Настасью Ивановну Плещееву и дружил с ее мужем. Карамзин клялся Плещеевой в вечной любви, однако у Настасьи Ивановны, высоко ценившей добродетели своего мужа и при этом не возражавшей, чтобы о ней всю жизнь вздыхал Карамзин, возникали некоторые подозрения: "Он сказал мне: “Я буду любить Вас вечно, ежели душа моя бессмертна”. Это “ежели” меня с ума сводит! Он, выходит, в этом сомневается!" Настасья Ивановна подозревала не напрасно, Карамзин не стал по примеру Вертера убивать себя из-за неразделенной любви, он просто женился на младшей сестре Настасьи Ивановны – Елизавете Ивановне Протасовой...

Николай Петрович Архаров не получил никакого образования, едва умел читать и писать, но природные дарования – сметливость, хитрость и завидное красноречие помогли ему сделать замечательную карьеру: начав служить рядовым лейб-гвардии Преображенского полка, Архаров ушел в отставку в звании генерала от инфантерии. Его способности по достоинству оценила Екатерина II и сделала его генерал-губернатором Петербурга. Архаров наладил работу полиции и строгий надзор за городской казной, а на темных улицах Петербурга вновь зажглись фонари. Об Архарове известно немало историй, в которых Николай Петрович выступает как человек, наделенный острым умом и житейской мудростью. Однажды в мясной лавке у мясника пропал кошелек с деньгами. Мясник сказал, что деньги украл зашедший в лавку писарь. Полиция писаря схватила, но он стал утверждать, будто это его кошелек, и потащил в полицию мясника. Грозный Архаров, выслушав обоих, приказал принести котел с кипятком. Тут и мясник, и писарь испугались – вдруг учинит допрос с пристрастием? Архаров велел высыпать монеты в котел, внимательно посмотрел на воду и вынес свой приговор: "Деньги принадлежат мяснику". Пораженный прозорливостью Архарова, писарь в краже сознался и был взят под стражу. А Николай Петрович просто заметил на воде блестки жира – значит, монеты принадлежат мяснику, это он пересчитывал деньги жирными пальцами, и уж никак не писарь!